Очень осторожно я разворачиваю бумажный пакет, помня, что должна буду использовать его еще шесть раз прежде, чем его можно будет выбросить в мусор. Как ни странно, всякий раз открывая этот пакет, я ловлю себя на мысли, что гадаю: что лежит внутри? Странно это потому, что каждый день, с тех самых пор как я учусь в школе Святого Свитуна, я ем на обед одно и то же. Два сандвича из белого хлеба с сыром и ломтиками маринованных огурцов и одно яблоко.

И дело не в том, что я не люблю сыр или маринованные огурцы – просто было бы здорово хотя бы иногда получать на обед что-нибудь другое. Даже если бы сандвичи были не квадратными, как всегда, а просто разрезанными на треугольники. Или если бы у меня были красивая розовая коробка для школьных обедов с нарисованными на крышке диснеевскими персонажами и такая же фляжка. Тогда сандвичи хотя бы не расплющивались в моем школьном ранце. Но я не должна жаловаться, ведь в Африке есть маленькие дети, которым вообще нечего есть на обед, – по крайней мере, так говорит мама.

День сегодня солнечный и теплый, так что я сижу под большим дубом на площадке для игр. Обычно я обедаю вместе с Лиамом, у которого самая белая кожа, которую я когда-либо видела, и жуткая экзема (иногда он так сильно расчесывает пораженные места, что выступает кровь – фу!). Но сегодня Лиама нет – из-за болезни он остался дома, так что я обедаю одна, без него. Мне это, в общем-то, все равно, ведь с Лиамом не очень-то интересно – иногда он ведет себя как маленький, и ему никогда не хочется делать то, чего хочется мне, например, прыгать через скакалку или плести гирлянды из маргариток. К сожалению, мне придется довольствоваться его обществом, пока не подвернется что-нибудь получше.

После обеда у нас английский – это один из моих самых любимых уроков. Мисс Пикеринг говорит, что я самый вдумчивый читатель в ее классе. Мисс Пикеринг очень добрая и красивая. Однажды она одолжила мне свой носовой платок, когда у меня вдруг начался насморк и потекло из носа, а своего платка у меня не было. Это был замечательный носовой платок с оборками по краям и ее инициалами в одном из уголков: ХДП. Я спросила ее, что означают эти инициалы, и она мне ответила: «Харриет Джейн Пикеринг». Я случайно унесла платок домой, и мисс Пикеринг так и не попросила меня его вернуть. Я храню его под кроватью в алюминиевой коробке из-под печенья вместе со всеми остальными своими сокровищами.

Сейчас мы читаем «Таинственный сад»[7]. Мисс Пикеринг ходит по классу, так что каждый из нас получает возможность немного почитать вслух. Я уже прочла «Таинственный сад», но не имею ничего против того, чтобы перечитать эту книгу, потому что она у меня одна из самых любимых. Как бы мне хотелось, чтобы и у меня самой появилось какое-нибудь тайное местечко, куда я могла бы ходить и где меня никто не смог бы найти, но думаю, у меня куда больше шансов получить завтра сандвичи с яйцами и майонезом!

Когда в три часа звенит звонок, я быстро вскакиваю со стула и бегу к стенной вешалке для верхней одежды, чтобы оказаться там раньше всех остальных. Мы живем всего в пятнадцати минутах ходьбы от моей школы, но, если я прихожу домой позже, мама сердится. Когда я снимаю с крючка на стене свой ранец, мисс Пикеринг зовет меня по имени и говорит, что ей надо коротко со мной переговорить. Я этого еще не знаю, но то, что она мне говорит, изменит мою жизнь навсегда.

* * *

На следующее утро мне так не терпится оказаться в школе, что я всю дорогу бегу! Сидя за своей партой, я чувствую себя крутой, потому что я единственная из всех учеников в классе, кто знает, что сейчас произойдет. Когда в класс входит мисс Пикеринг, как всегда, неся под мышкой журнал, она приходит не одна, а держа за руку девочку ростом чуть ниже меня с лицом в форме сердечка и огненно-рыжими волосами. Она одета не в школьную форму, как все мы, а в платье в сине-белую полоску, расклешенное внизу и выглядящее так, будто оно стоило кучу денег. Вместо ранца она держит в руках сумку-кисет, к которому пристрочены крупные буквы, составляющие ее имя: АНУК. Ее большие голубые глаза широко раскрыты, и она оглядывается по сторонам. Нас здесь двадцать шесть, а она одна, так что полагаю, ей сейчас страшно.

– Ребята, хочу представить вам нашу новую ученицу, – говорит мисс Пикеринг. – Ее зовут Анук, не могли бы вы все сказать ей: «Доброе утро»?

– Доброе утро, Ану-ук, – выпеваем мы хором.

– Привет, – отвечает она с сильным французским акцентом и таким милым голоском, что мне хочется заплакать.

– Я знаю, что семестр начался еще на прошлой неделе, но Анук приехала издалека, из Франции, поэтому она немного и опоздала, – говорит мисс Пикеринг. Затем она поворачивается ко мне, и я стараюсь выглядеть выше – сижу прямо-прямо и тяну вверх подбородок… вот он, мой звездный час! – Я подумала и решила, что было бы неплохо, если бы я дала кому-то из вас очень важное поручение – помогать Анук, пока она здесь не освоится. – Мисс Пикеринг улыбается и просит меня подойти. Краешком глаза я вижу, что Элинор Харди злобно смотрит на меня с прищуром – ни дать ни взять кошка, подстерегающая птичку. Готова поспорить на что угодно – если бы она могла, то сожрала бы меня живьем. Я рада, что она мне завидует, – ведь она постоянно меня донимает. Как-то раз она нарочно засунула мне в волосы клубничную жвачку, и маме пришлось ножницами ее выстригать. А еще она сказала, что от меня мерзко пахнет. Мисс Пикеринг услышала ее и заставила извиниться. Элинор это очень не понравилось.

Мисс Пикеринг берет руку Анук и вкладывает ее в мою. Рука у Анук маленькая и немножко влажная. Когда я веду ее к моей парте, мне жутко нравится то, как все ученики смотрят на нас. Я показываю на свободный стул рядом с моим, который мисс Пикеринг, должно быть, поставила здесь перед тем, как вечером пойти домой.

– Не бойся, – шепчу я Анук, когда она садится и расправляет свое красивое платье на коленях. – Я о тебе позабочусь.

Меган

Я ощутила легкую дрожь, вызванную приятным волнением – а может быть, это была просто похоть, – когда увидела среди входящих электронных писем и-мейл от него. От: Питера Чемберса. Тема: Комитет по этике. Пит хирург-ортопед, и я познакомилась с ним четыре месяца назад, в самый первый день моей работы в больнице, когда он зашел в больничную аптеку, чтобы задать уточняющий вопрос по поводу антикоагулянта, который он прописал больному. Наша беседа была недолгой, но он произвел на меня неизгладимое впечатление.

Пита нельзя было назвать красивым в общепринятом смысле этого слова – черты его лица были слишком неправильными. Но у него было мускулистое тело, а от глаз лучиками расходились морщинки вплоть до самых ушей, так что казалось, что он улыбается, даже когда это было не так. А еще он обладал потрясающей харизмой, этакой аурой всемогущества, которая мне показалась невероятно сексуальной. По-видимому, это присуще многим хирургам, хотя пока что я еще знаю их в недостаточном количестве, чтобы подтвердить эту мою гипотезу или опровергнуть ее. После нашей первой встречи в аптеке мы с ним не раз случайно встречались друг с другом и в больнице, и рядом с ней. Пит, казалось, всегда был рад меня видеть – и даже чуть-чуть со мной флиртовал, – однако наличия на его безымянном пальце платинового обручального кольца было достаточно, чтобы убивать в зародыше любые романтические помыслы на его счет, которые у меня, возможно, и возникали. Хотя я и нахожусь в активном поиске, у меня есть строгий моральный кодекс – и отношения с женатыми мужчинами для меня табу.