Пит улыбнулся.

– По-моему, это прекрасно. А как насчет братьев и сестер?

– У меня один брат, младший. Он тоже летчик.

– А почему ты решила нарушить вашу семейную традицию и выбрала карьеру клинического фармацевта?

– Мне хорошо давались точные и естественные науки, и я хотела стать кем-то, кто будет помогать людям. Я знала точно, что не смогу продержаться десять лет, которые уходят на обучение и подготовку полноценного врача, так что фармацевтика показалась мне вторым по привлекательности полем деятельности, ненамного уступающим тому, чем занимается врач.

– Мудрое решение. Фармацевтика – это одна из наиболее быстро развивающихся отраслей здравоохранения, так что в этой сфере открываются блестящие перспективы. – Пит поднял свой осушенный бокал. – Повторим? Или у тебя есть какие-то другие дела?

* * *

Было уже поздно, когда мы вышли на улицу, оба немного подшофе. Когда мы прощались друг с другом у станции метро, Пит попросил у меня номер моего телефона. Что в этом плохого? – подумала я и набрала свой номер на его мобильнике.

Всю дорогу до дома я улыбалась. Мне не терпелось рассказать об этом вечере Хлое. Я несколько раз упоминала Пита в наших с ней беседах, и она знала, что я им немного увлечена… ну, вообще-то увлечена весьма и весьма сильно. Прошло уже дня два с тех пор, как я видела ее в последний раз, и я знала, что сейчас она очень занята на работе. Она участвовала в масштабном проекте – ее театр готовил постановку пьесы, в которой речь шла о душевной болезни, эта постановка включала в себя всевозможные сложные сценические эффекты, и когда я говорила с ней в последний раз, она, похоже, была здорово из-за этого напряжена. Возможно, мне надо предложить ей вместе пойти куда-нибудь после работы, чтобы расслабиться. Я даже могла бы пригласить и Сэмми. После ее переезда к нам прошло уже две недели, и инцидент с фотоальбомом теперь уже казался чем-то далеким и неважным. Разумеется, с тех пор ни я, ни она его не касались. Я была уверена, что Сэмми ничего не рассказала об этой истории Хлое, иначе Хлоя бы мне сказала.

Когда я пришла домой незадолго до одиннадцати, свет в кухне все еще горел. За столом в одиночестве сидела Сэмми и пила чай из ромашки.

– Привет, Меган, почему ты сегодня так припозднилась? Что, возникла какая-то чрезвычайная ситуация на работе? – спросила она, пока я наполняла чайник водой из-под крана.

Я открыла одну из кухонных полок, ища фарфоровую кружку, которую Хлоя подарила мне на новоселье. Она была украшена надписью «Лучшей в мире подруге», окруженной множеством розовых сердечек. Это была часть нашей с Хлоей шуточной игры, состоящей в том, чтобы покупать друг другу что-нибудь безвкусное с надписями о «лучших подругах», причем чем более слащавый будет у подарка вид, тем лучше. И тут я увидела: из этой самой кружки уже пьет Сэмми. Я ощутила укол раздражения, но быстро подавила его, сказав себе, что это с моей стороны просто ребячество – ведь речь идет всего-навсего о какой-то кружке.

– Да нет, – ответила я ей, беря упаковку чайных пакетиков – с настоящим, а не ромашковым чаем; я терпеть не могу эту дрянь. – Я была в пабе – пила пиво с одним из моих коллег.

Сэмми закусила нижнюю губу, как будто ее что-то беспокоило.

– Ах, вот как. Просто Хлоя говорила, что сегодня вечером ты собираешься пойти с ней на занятие йогой.

Я шлепнула себя по лбу.

– Черт, это совершенно вылетело у меня из головы. Хлоя сильно разозлилась?

– Уверена, что она тебя простит. Ведь именно так и поступают лучшие подруги, не правда ли? – сказала Сэмми, заведя руку за шею и рассыпав свои невероятно блестящие волосы по плечам, словно в рекламе шампуня. – Она отправила тебе текстовое сообщение, спрашивая, не опаздываешь ли ты, но ты на него не ответила.

Я застонала от досады, вспомнив, что выключила на своем телефоне звук на время заседания Комитета по этике и забыла включить его обратно, когда мы с Питом отправились в паб.

– Я знаю, с каким нетерпением Хлоя ждала этого сеанса йоги. В голове не укладывается, что ей пришлось пропустить его из-за меня, – пробормотала я, не в силах поверить, что я сделала такую глупость.

– О, она его не пропустила, – сказала Сэмми. – Вместо тебя с ней пошла я.

Я нахмурилась.

– Не знала, что ты увлекаешься йогой.

– Я и не увлекалась. Это был мой первый сеанс, и должна сказать, что мне это очень, очень понравилось. – Я уловила в ее глазах искорку какого-то чувства – удовольствия и жалости, слившихся воедино. – Я сказала Хлое, что пойду с ней и на следующей неделе, если она не будет против.

– Хорошая мысль, – бодро сказала я, как будто это меня нисколько не волновало. И встала из-за стола. – Мне следует пойти к ней и извиниться. Где она – у себя?

Сэмми широко зевнула, продемонстрировав красную влажную внутренность своего рта.

– На твоем месте я бы подождала до утра. Хлоя уже давным-давно легла, и сейчас она наверняка спит.

Проигнорировав этот совет, я поднялась по лестнице и остановилась на площадке второго этажа, чтобы проверить, видна ли под дверью спальни Хлои полоска света, но ее там не оказалось. Я знала, что, когда она отправится завтра утром на работу, я буду все еще спать, и отметила про себя, что надо будет послать ей текстовое сообщение, как только я проснусь. Я терпеть не могла подводить или разочаровывать людей, особенно если речь шла о моей лучшей подруге.

Звенит школьный звонок, оповещающий об окончании сегодняшних уроков, и мое сердце радостно трепещет. Я чувствую себя такой счастливой, потому что вместо того, чтобы, как всегда, спешить домой, к маме, я иду на ужин в дом Анук! Меня никто не приглашал к себе домой с третьего класса, так что я охвачена ТАКИМ восторгом! Прошло пятнадцать дней и шесть часов с тех пор, как я познакомилась с Анук, и за это время моя жизнь уже настолько изменилась! К примеру, теперь мне больше не надо проводить время в компании Лиама. Его писклявый, как у маленького ребенка, голос здорово действовал мне на нервы, а от вида его экземных струпьев у меня нередко настолько пропадал аппетит, что мне даже не хотелось есть свой обед.

Анук нравится всем, потому что она хорошенькая и к тому же иностранка, да и волосы у нее – умереть, не встать. И какую-то часть этих всеобщих симпатий наши ученики начинают переносить и на меня! Во время обеденного перерыва они теперь уже даже говорят со мной, а когда на уроках физкультуры набирают команды для игр, меня выбирают уже не в последнюю очередь. Но относятся ко мне хорошо не все. Элинор Харди все так же говорит и делает мне гадости. На днях она заявила, что я, дескать, страдаю нездоровым любопытством, просто потому, что, когда Анук надо было пойти в туалет, я пошла вместе с ней. Какая глупость! Ведь оставь я Анук одну хоть на секунду, я бы плохо выполняла поручение, которое дала мне мисс Пикеринг, что, разве не так?