Бешеного подвели к судьям, в сторону которых он так и не посмотрел, и гонг возвестил о начале процесса.

– Кирилл Бруар, вам известно, почему вы здесь? – низкий голос, казалось, раздался со всех сторон, но он вздрогнул не от этого.

Слишком давно не слышал собственного имени. Лет пятьдесят точно.

Он кивнул.

– Вам есть, что сказать?

– Она была моей единственной.

От произнесенного вслух грудь защемило так, что следующий вдох показался болезненнее, чем прямой удар ножа. Да чтоб вас всех! Бешеный зарычал, кажется, сам на себя.

Тишина длилась несколько секунд, словно члены Совета неслышно переговаривались, стоит ли вырвать ему горло прямо здесь или дождаться, пока сам высохнет. Где-то каркнула ворона. Со стороны населенного пункта рядом послышался вой сирены. Обычный шум обычной жизни.

Наконец, молчание было прервано.

– Мы знаем. Поэтому ты и тут.

Мужчина впервые взглянул на Совет, в глазах мелькнула слабая эмоция, похожая на удивление.

– Сейчас нам предстоит решить не только твою судьбу. Твой проступок не может остаться без наказания. Ты это понимаешь?

Снова кивок.

– Но существует кое-что, что делает твое положение несколько…спорным. Твоя единственная.

О чем они? Издеваются? Рычание опять вырвалось из груди помимо воли, и чужая сила тут же сжала шею, полностью перекрывая доступ кислорода. Ни одна из фигур при этом не шелохнулась.

Демонстрация власти длилась недолго. Когда все исчезло, вампир закашлялся, согнувшись, но не упал.

– Не забывайся, – прозвучало равнодушное. – Кирилл Бруар, ты готов выслушать приговор?

Разумеется, он не думал, что судьи сначала пригласят свидетелей, адвоката, прокурора… То, что они задали хоть какие-то вопросы, уже нетипично.

– Готов.

Свой же голос показался незнакомым, слишком хриплый и глухой.

– Ты лишен всех полномочий и привилегий рода Бруаров.

Удар гонга.

– Ты лишен власти, защиты и помощи Совета.

Еще удар.

– Все это распространяется также на твоего единокровного брата.

Самый громкий удар, эхо отскакивает от мрамора и теряется где-то сверху. Вот это дерьмово. Он в любом случае обречен, а Демьяна за что?

– Все ясно?

– Я хотел…

Горло снова сдавило, в этот раз чуть послабее, видать, в качестве предупреждения.

– Черт, Демон…

Он хотел, чтобы брата отпустили, готов был попросить – никогда подобного не делал – но воздух больше не поступал в легкие, и говорить было невозможно. Древние злыдни не глумились, равнодушием от них веяло за версту, просто наказывали за то, что рот раскрыть пытался.

Еще секунда – и все закончилось.

– Все ясно?

Сдерживаясь, Бешеный кивнул. Какой смысл сейчас спорить?

Он уже собирался выйти из освещенного свечами круга, когда следующие слова заставили замереть, не до конца веря в услышанное:

– И забирай свою единственную.

Непонимающе уставился на черные балахоны. Новая изощренная пытка – самому похоронить ее тело? Душу – у него есть душа?! – чуть на изнанку не вывернуло при мысли, что нужно будет сжигать ее полусгнивший за эти дни труп.

Случилось немыслимое – немой вопрос был удостоен ответа:

– Она жива. Разбирайся.

Марта

Как же болит голова! Мы что, перебрали вчера горячительного? Я-то точно нет, и без того приключений пятой точке хватает, а Гриша вообще был за рулем, он себе лишнего не позволяет. Только ездит быстро, но я ему полностью доверяю, он водитель первоклассный. Все же с восемнадцати лет катается, и не на крутых иномарках, а наших, отечественных, которые еще укротить надо…

Я распахнула глаза. Ощущение неправильности происходящего затопило с головой. Особенно, когда на фоне потолка со множеством лампочек возникло лицо мужчины, которого, кажется, уже где-то видела.

– Привет. Ты как?

Уставилась на него, пытаясь вытащить из памяти имя или хотя бы обстоятельства, при которых мы могли видеться. Тщетно. Только виски начали трещать еще больше. Поморщилась и снова опустила веки.

– Это пройдет. Наши врачи сказали, у тебя отличная динамика. День-два потерпишь, и будешь как новенькая.

О чем он? И, собственно, кто это?

– Брат носится по городу, подбивает хвосты. Мы подумали, что лучше всего сменить место жительства. И страну.

Назойливый голос пробирался в уши, не давай сконцентрироваться.

– Ладно, не буду тебе мешать. Отдыхай. Захочешь чего-нибудь – кричи, не стесняйся.

Дверь хлопнула, оставляя меня одну…где? И что вообще происходит?

Состояние было крайне паршивым, действительно, будто с глубокого похмелья, но я нашла в себе силы приподняться и оглядеть обстановку. Комната, где проснулась, показалась смутно знакомой. Словно я однажды уже открывала глаза и видела этот прикроватный столик, тумбочку в углу, зеркало…

Память решила сжалиться над хозяйкой – или, наоборот, поиздеваться? – потому что я, наконец, поняла, где нахожусь. А также вспомнила, кто так мило со мной беседовал. Еще в прошлый раз показалось, что он добрее своего татуированного товарища… Какого черта?!

Я вскочила, собираясь бежать, куда глаза глядят, но вместо этого рухнула на ковер возле постели – ноги подкосились. Перед глазами все поплыло, пришлось глубоко подышать, чтобы не стошнило. Что со мной? Почему я здесь? Где Гриша?!

В голове все еще шумело, но не так настойчиво, и принять вертикальное положение все же получилось. Чуть пошатываясь, я добрела до зеркала. Это я? На меня глянула бледная лохматая моль в каком-то сером балахоне, похожем на больничную хламиду. Под глазами синяки, ключицы выпирают, как у родственницы Кощея. Накачали чем-то и похитили? Или сначала украли, а потом, чтобы не брыкалась, кололи какую-нибудь наркотическую гадость? Но зачем? Угораздило же меня в ту ночь заехать в эту гребаную забегаловку!

Я присела на край кровати, пытаясь выровнять сердцебиение и осмыслить то, что происходит. Выходило не очень, без посторонней помощи ответов я не найду. Нужен кто-то, пусть даже злоумышленник, который снизойдет до некоторых разъяснений.

Что там говорит мужчина? Кричать?

– Эй! Кто-нибудь!

Голос слушался не в полной мере, но слабого зова хватило, чтобы спустя пару секунд напротив стоял блондин. Меня опять замутило. У меня не галлюцинации, теперь я в этом уверена. Это не скорость обычного человека!