— Теперь мы одни, — произнес Амори, — следуй за мной.

Мальчик поднялся, и хотя в глубине души ему очень хотелось остаться рядом с костром, противоречить он не решился. Амори шел впереди, быстро и ловко обходя ветки, коряги, терновник. Самое странное, что и мальчика ни раскинувшиеся корни деревьев, ни колючки не трогали. Словно расступались перед рыцарем и смыкались за его спутником. Тьма сгущалась перед ними все больше и больше. Даже лунный свет, вначале необычайно яркий, померк. Жанно торопливо следовал за рыцарем. Внезапно он почувствовал, что стало трудно дышать, словно воздух исчезал вместе со светом. Сердце отчаянно забилось, и ужас поднялся откуда-то из глубины его маленького существа.

— Сир! Я больше не могу! — позвал он своего провожатого. Но тот даже не обернулся. — Амори! — закричал он. Но голос только отозвался странным эхом. Рыцарь продолжал свой путь не оглядываясь. В один момент дорогу ему преградило раскорячившееся высохшее дерево. Амори остановился, словно в раздумье, и обернулся. Жанно содрогнулся. Его спутника было не узнать: вместо глаз были черные впадины, нос ввалился, а рот оскалился кошмарной улыбкой мертвеца.

Мальчик завопил и бросился прочь. Только на этот раз бежать становилось все труднее и труднее, ноги были ватными, терновник цеплялся за одежду. Он бежал, собрав последние силы, рыдая и запинаясь. Внезапно почва ушла из-под ног, и он провалился в глубокую яму. Упал, но боли не почувствовал, только раздирающий все его маленькое существо ужас. Попытался подняться и, хватаясь за выступающие из земли корни, выползти наружу. Но в этот момент кто-то подошел к яме. «Помогите! Спасите меня!» Человек наклонился, и Жанно увидел его лицо. Это был Амори… Безнадежность объяла маленькое сердце мальчика, и он уже больше не двигался, ожидая неизбежного.

Но ничего не происходило. Амори, казалось, тоже чего-то ждал. Послышался легкий шелест, словно ветер поднимал сухие листья. С каждой минутой шорох усиливался. Почва под ногами зашевелилась. И только сейчас мальчик понял, что ему напоминал этот шелест. Но кричать не осталось сил… Вокруг него, извиваясь и разевая отвратительные пасти, заструились десятки змей. Все вокруг заполнили шипение и нестерпимая вонь. И в этот момент мальчик словно взбунтовался. С безумной отвагой обреченного он бросился на змей, топча и разрывая своих врагов. Вдруг все вокруг залила ослепительная вспышка света, и в сияющей ауре показалось необыкновенной красоты женское лицо… Змеи исчезли. И мягкие руки по-матерински теплым объятием окутали Жанно…

— Проснись, проснись! — трясли его чьи-то руки.

Жанно протяжно, захлебываясь, заплакал и раскрыл глаза. Первым, что он увидел, были напуганные глаза Поля.

— Ну и перетрусили мы с тобой, мальчуган, — с явным облегчением произнес его старший товарищ, — ты своими криками даже мертвых бы на ноги поднял!

Только в этот момент Жанно понял, что это был сон. Страшный, кошмарный, но все-таки сон. Он снова заплакал, но на этот раз от облегчения. Поль обнял мальчика, баюкая и успокаивая.

— Что ты видел? — раздался над ними глуховатый голос.

Жанно поднял заплаканное лицо и вздрогнул. Рядом с ними стоял Амори. Только на этот раз лицо рыцаря было самым обычным, и глаза смотрели озабоченно.

— Да кошмар ему приснился, — ответил вместо мальчика Поль, — устал, вот и привиделось.

— Кошмар… — задумчиво пробормотал Амори, внимательно вглядываясь в мальчика.

Тот молчал.

— Ты видел ее? Значит, мы не ошиблись, Черная Королева выбрала своего рыцаря… — задумчиво пробормотал Амори.

И перед взором Жанно, словно наяву, встала прекрасная женщина из сна. И только в этот момент он понял, что ее чудесное лицо было абсолютно черным…

* * *

Фелипе наблюдал за суетой большого города и думал. С высоты люди казались не больше муравьев, и он даже не мог рассмотреть их лиц. Теперь он был на вершине, он добился всего, даже большего. Только что кончилось заседание совета корпорации. Дела его шли блестяще. Под конец, расслабившись, члены совета вспомнили детство и родительский дом. Только Феррейра молчал и слушал других. Не то чтобы ему было нечего рассказывать, нет. Но партнерам знать детали было незачем. Глядя на высокого, подтянутого господина с холеным, породистым лицом, любой бы представил себе целую галерею богатых и значительных предков. Но реальность происхождения Фелипе Жоакима Феррейры была абсолютно иной. Он родился в лачуге в трущобах в центральной части Рио-де‑Жанейро.

Родительский дом представлял собой наспех сколоченную хижину из нескольких листов шифера, кровельного железа и разномастных досок. Но в 1966 году в жизни его родителей забрезжила надежда. Городские власти снесли с лица фавелу, в которой родился Фелипе, и родителей переселили в Сидаде-де‑Деуш, это был новаторский проект по постройке нормального жилья для бедноты. Однако хотели как лучше, а получилось как всегда. Дома построили, а на инфраструктуру то ли денег не хватило, то ли разворовали, но само название Сидаде-де‑Деуш — Город Бога стало горькой насмешкой. Смелый проект, который должен был уменьшить количество трущоб, стал проектом, создавшим самый известный трущобный и криминальный квартал Бразилии. Но Фелипе Феррейре повезло, он родился заново, когда ему было пятнадцать лет. И именно этот момент он считал своим настоящим рождением. С чего все началось? Он задумался. «С гибели отца», — сам собой пришел ответ. Как ни странно, он почти ничего не помнил, словно память смилостивилась над мальчиком. Только крики матери до сих пор звучали в мозгу, и виделось нечто, отдаленно напоминающее тело отца под окровавленным куском белой материи. Это было все. Ни отпевания в церкви, ни похорон он не запомнил. После мать отправилась с ним в паломничество. Больше всего бедная женщина боялась, что сын встанет на путь отца. Поэтому и отправилась к знаменитой Мадонне Апаресида, святой покровительнице Бразилии, просить заступничества и милости. Денег хватило только до Сан-Паоло, а до городка Апаресида добирались как придется.

Это Фелипе запомнил хорошо. Они шли пешком целых двадцать километров. Он тогда безумно устал. Перед собором ноги уже отказывались двигаться. Сделав последнее усилие, зашел внутрь, и вот перед ним показалась она, Черная Мадонна Апаресида. И в этот момент что-то странное случилось с мальчиком. В первый раз после смерти отца он заплакал, зарыдал в голос. Его сердце переворачивалось, тело содрогалось, а слезы текли и текли по запыленному лицу. А после ничего, темнота. Мать рассказывала потом, что он упал в обморок. Монахини хотели перенести мальчика в небольшую комнатку рядом с входом, но одна из них, самая пожилая и опытная, остановила их.

— Оставьте его здесь, с Мадонной. Так будет лучше.

Те послушались, и мать Фелипе несколько часов ждала, пока сын очнется. Наконец ресницы подростка затрепетали, и он начал приходить в себя.

— Ты меня напугал, — заботливо произнесла мать. — Что с тобой случилось?