конфликт на Корейском полуострове. Но, как я сказал своим коллегам — как друзьям, так и оппонентам, нет ничего невообразимого в военном варианте реагирования на ядерный потенциал Северной Кореи. Что для меня невообразимо, так это позволить ядерному оружию достичь Денвера, штат Колорадо. Mоя задача заключается в разработке военных вариантов, чтобы убедиться, что этого не произойдет.

Данфорд казался удивленным, что я знал о его комментариях, и у нас была хорошая дискуссия. У Данфорда была репутация выдающегося военного офицера, и у меня не было причин сомневаться в этом, ни тогда, ни позже.

* * *

Я внимательно наблюдал за Трампом в течение его почти пятнадцати месяцев на посту президента, и у меня не было иллюзий, что я могу его изменить. Любое количество “моделей” Совета национальной безопасности могло бы быть академически обоснованным, но не имело бы никакого значения, если бы они просто вращались в вакууме, отключенные, восхищаясь собой и восхваляемые СМИ, но фактически не привлекая к себе внимание действующего президента. Я был полон решимости провести дисциплинированный, тщательный процесс, но я бы оценил свою работу по тому, как она на самом деле формировала политику, а не по тому, как посторонние сравнивали ее с предыдущими администрациями.

Из этого анализа вытекло несколько решений. Во-первых, персонал СНБ (примерно 430 человек, когда я пришел, 350, когда ушел) не был мозговым центром. Его продуктом были не дискуссионные группы и документы персонала, а эффективное принятие решений. Организация должна быть простой и прямой. Я планировал устранить множество дублирующих друг друга структур и персонала. Поскольку Трамп дал мне все полномочия по найму и увольнению, я действовал быстро и решительно, среди прочего назначив только одного заместителя советника по национальной безопасности вместо нескольких, чтобы повысить и упростить эффективность работы персонала Совета национальной безопасности. Эту важную роль я сначала возложил на Миру Рикардель, давнего военного эксперта с обширным опытом как на государственной службы, так и в качестве старшего исполнительного директора «Боинга», а затем на доктора Чарльза Куппермана, также военного эксперта с аналогичным послужным списком (включая «Боинг»!). В них был твердый стержень, который очень им понадобился.

В субботу перед Пасхой в 18:30 у меня был несколько странный разговор с Трампом. Он говорил обо всем подряд, начиная с “Рекс [Тиллерсон] был ужасен”, а затем объясняя, почему ему не нравится решение выделить 200 миллионов долларов на восстановление Сирии. Он хотел строить нашу страну, а не другие. Как выпускник Агентства США по международному развитию, я поддерживал использование иностранной помощи США для достижения целей национальной безопасности, но я также знал, что у таких усилий есть свои слабые и сильные стороны. Я попытался вставить слово, но Трамп продолжал, периодически повторяя: “Я знаю, вы это понимаете”. Затем он сказал:

— У вас там много любителей устраивать сливы информации. Вы можешь избавиться от любого, кого захотите.

Наконец, разговор закончился, и мы оба пожелали друг другу Счастливой Пасхи.

В Пасхальный понедельник Трамп позвонил снова. После дежурных поздравлений с праздником, он вернулся к своему субботнему монологу:

— Я хочу выбраться из этих ужасных войны [на Ближнем Востоке]… Мы убиваем ИГИЛ[17] ради стран, которые являются нашими врагами.

Как я понял это, означало Россию, Иран и Сирию Асада. Он сказал, что его советники были разделены на две категории: те, кто хотел остаться “навсегда”, и те, кто хотел остаться “на некоторое время».

— Я вообще не хочу оставаться. Мне не нравятся курды. Они бежали от иракцев, они бежали от турок, они не убегают только когда наши F-18 бомбят их со всех сторон. Что нам делать?

Полагая, что пасхальная суматоха может быть не лучшим временем для обсуждения ближневосточной стратегии, я сказал, что все еще жду, пока мне оформят временный допуск. Помпео, прибывший в Овальный кабинет, поддержал меня, попросив дать нам немного времени.

Было совершенно ясно, что Трамп хотел уйти из Сирии, и действительно, на заседании СНБ на следующий день (см. Главу 2) он озвучил именно эти настроения. Тем не менее, многое еще предстояло решить, что вселило в меня уверенность в том, что мы сможем защитить интересы США и уничтожить сирийский халифат ИГИЛ.

В пятницу, 6 апреля, в преддверии выходных перед моим первым официальным рабочим днем, я снова встретился с Келли и еще несколькими парнями, чтобы обсудить процедуры в Западном крыле. Я рассказал о некоторых кадровых и организационных изменениях в СНБ, которые я планировал. Трамп дал мне все полномочия на это, но я предпочел заранее проинформировать Келли. Он провел остаток встречи, которая длилась час, объясняя, как Трамп действовал на встречах и по телефонным звонкам. Президент использовал “очень грубый язык”, — сказал Келли, что было правдой, “и, конечно, он имеет на это право” (тоже верно!). Трамп презирал обоих Бушей вместе с их администрациями, что заставило меня задуматься — может он пропустил почти десять лет моей службы в те президентства? И Трамп постоянно менял свое мнение. Я задавался вопросом, слушая все это, насколько близок был Келли к тому, чтобы просто уйти. В заключение он любезно сказал:

— Я рад, что вы здесь, Джон. В прошлом году у президента не было советника по национальной безопасности, а он ему нужен.

Я провел выходные, читая секретные материалы и готовясь к 9 апреля. Но, как будет показано в следующей главе, кризис в Сирии разразился без предупреждения и неожиданно, как и большая часть последующих семнадцати месяцев. Ачесон написал о замене Рузвельтом Корделла Халла на посту госсекретаря на Эдварда Стеттиниуса[18], что заставило прессу предположить, что Рузвельт “продолжит оставаться… своим собственным госсекретарем”. У Ачесона было твердое мнение: “Президент не может быть госсекретарем, это по своей сути своей невозможно по характеру обоих должностей. Что он может сделать и часто делал с печальными результатами, так это помешать кому-либо другому быть госсекретарем”. Хотя о должности советника по национальной безопасности такого не написано, слова Ачесона были глубоко уместны. Возможно, это то, что Келли пытался сказать в своем последнем комментарии ко мне, прежде чем я приступил к работе. И, как сказала мне Конди Райс много позже, “Госсекретарь — лучшая работа в правительстве, а советник по национальной безопасности — самая трудная”. Я уверен, что она права.

Глава 2

Крикни “хаос!” и спусти псов войны

В субботу, 7 апреля 2018 года, сирийские вооруженные силы, используя химическое оружие, атаковали город Дума на юго-западе Сирии и другие близлежащие населенные пункты. По первоначальным