действовать медленно. Чем быстрее будет нанесен ответный удар, тем яснее будет послание Асаду и другим. Мы все еще не видели вариантов от Пентагона, и два лидера не обсуждали конкретные цели. Тем не менее, казалось, что Макрон хотел выбрать средний вариант среди целевых пакетов, каким бы он ни оказался. Я понятия не имел, что он имел в виду.

* * *

Следующим собеседником Трампа был президент Турции Реджепом Тайип Эрдоган. Во время подготовки переговоров я подчеркнул, что у нас есть правильная формула:

(1) предлагаемый вариант трехсторонней атаки с Францией и Великобританией, а не просто односторонний удар США, как в 2017 году;

(2) комплексный подход с использованием политических и экономических и военных средств, чтобы объяснить, что мы делаем и почему; и

(3) постоянные, а не разовые усилия.

Трамп, казалось, был удовлетворен. Он также убеждал меня брать столько эфирного времени на ТВ, сколько захочу, имея в виду «мочи Обаму сколько хочешь» что для него было хорошим поступком. На самом деле в ту неделю я не хотел тратить время на СМИ — и без меня в администрации хватало людей, жаждущих попасть в телевизор.

Звонок Эрдогана оказался для меня настоящим опытом. Он напоминал Муссолини, вещающего со своего римского балкона, за исключением того, что Эрдоган говорил таким тоном и с такой громкостью по телефону. Звучало так, как будто он читал нам лекцию, стоя на столе «Резолют». Эрдоган, казалось, избегал каких-либо обязательств присоединиться к планам США, но сказал, что в ближайшее время поговорит с Путиным. Трампа призвал Эрдогана передать, что мы стремимся избежать жертв со стороны России. На следующий день, в четверг, Ибрагим Калин, мой турецкий коллега (а также пресс-секретарь Эрдогана, интересное сочетание), позвонил, чтобы сообщить о разговоре Эрдогана и Путина. Путин подчеркнул, что не хочет более широкой конфронтации с Соединенными Штатами из-за Сирии и что все должны действовать, руководствуясь здравым смыслом.

В восемь утра в четверг Данфорд отчитался о своем разговоре с Герасимовым. Герасимов серьезно выслушал слова Данфордао том, что в наши намерения не входило нападать на русских. Данфорд охарактеризовал Герасимова как очень профессионального, очень взвешенного. Мы с Данфордом согласились, что это был положительный результат, о котором я сообщил Трампу позже утром вместе с телефонным звонком Эрдогана и Путина.

Я встретился с Трампом и Пенсом в половине второго в маленькой столовой, расположенной в небольшом коридоре от Овального кабинета. Трамп хотел вывести большую часть американских войск из Сирии и убедить арабские государства разместить там больше своих собственных сил, а также заплатить за оставшееся присутствие США. Он рассматривал эту замену арабских сил США не как стратегическое перенаправление, а как способ отвлечь внутреннюю политическую критику США за его все более грубые публичные комментарии о выводе войск из Сирии. Я сказал, что займусь этим. Я также сказал Трампу, что Мэттис, по сути, обвел нас вокруг пальца со своими вариантами. Трамп казался обеспокоенным, но он не предложил никакого реального направления.

Заседание СНБ, созванное в три часа в зале заседаний, продолжалось около семидесяти пяти минут и закончилось безрезультатно. Предложенный Пентагоном ответ на сирийскую атаку с применением химического оружия был намного слабее, чем должен был быть, в основном потому, что Мэттис разложил варианты, представленные Трампу, таким образом, что реального выбора практически не оставалось. Вместо трех вариантов (легкий, средний и тяжелый), Мэттис и Данфорд (который, казалось, не делал ничего такого, чего Мэттис не хотел, но казалось, не был особо доволен всем этим) представили пять вариантов. Я видел эти варианты всего за несколько часов до заседания СНБ, что делало невозможным по-настоящему взвешенный анализ сотрудниками СНБ. Их нельзя было ранжировать по тяжести — вместо этого два варианта были охарактеризованы как “с низким риском” и три — “с высоким риском”. Только один вариант был классифицирован как готовый к использованию (один из вариантов с низким уровнем риска), при этом один вариант был частично готов (тоже с низким уровнем риска). Более того, даже в рамках альтернативных вариантов потенциальные цели были объединены непостижимым образом; выбор между различными элементами пяти вариантов привел бы к еще большей путанице.

Учитывая настоятельную необходимость нанести удар в ближайшее время, чтобы подчеркнуть нашу серьезность, это практически не оставляло выбора, тем более что Британия и Франция торопили нас по своим собственным причинам. Если бы Трамп настаивал на одном из “более рискованных вариантов”, прошло бы еще несколько дней, а мы уже потратили почти неделю. Более того, поскольку Мэттис рекомендовал наносить удары только по целям, связанным с химическим оружием, прочие варианты, о которых спрашивали Трамп, не были включены. Вдобавок, Мэттис заявил без обиняков, что операция приведет к потерям со стороны России — что подталкивало нас к войне с Россией, несмотря на наши усилия избежать таких жертв и разговор Данфорда-Герасимова. Во время атаки крылатыми ракетами в апреле 2017 года Соединенные Штаты поразили цели, где не было русских, хотя мы знали, что русские находятся рядом с другой взлетно-посадочной полосой на том же аэродроме. Казалось, никого особенно не волновали потенциальные потери со стороны Ирана, хотя и русские, и иранцы все чаще находились на всей сирийской территории, удерживаемой силами Асада.

В конечном счете, хотя Трамп всю неделю говорил, что хочет значительного ответа, он не решил его дать. И его окончательный выбор среди вариантов упустил центральную стратегическую точку, которую Мэттис должен был знать. Атака 7 апреля 2018 года была просто худшей из всех — хотя на мой взгляд, она должно была быть нацелена не только на объекты сирийской программы создания химического оружия, но и на штабы, авиабазы, а также угрожать самому режиму, например, ударами по дворцам Асада. То, что мы не смогли значительно поднять градус эскалации, фактически гарантировало, что Асад, Россия и Иран вздохнут с облегчением.

Даже если бы президент принял решение об оптимальном ударе, процесс принятия решения был совершенно неприемлемым. Мы столкнулись с классической бюрократической уловкой классического бюрократа, структурирующего варианты и информацию так, чтобы только его варианты выглядели приемлемыми, чтобы добиться своего. Конечно, Трамп подлил масла в огонь, смутно выразив, чего хочет, беспорядочно перескакивая с одного вопроса на другой и, как правило, сводя на нет попытки провести последовательную дискуссию о последствиях выбора. СМИ изобразили встречу, подробности которой были быстро обнародованы, как победу Мэттиса из-за его “умеренности”. Однако для достижения лучшего результата потребовалось бы больше бюрократических разборок и еще одно заседание СНБ, что привело бы к потере более важного времени. Это тянулось бы бесконечно, и