желая поддержать меня в мой первый день. Но дискуссию я вел сам как положено, и вопрос ведения больше не возникал. Заседание позволило различным департаментам изложить свои соображения о том, как действовать дальше. Я подчеркнул, что наша главная цель состояла в том, чтобы заставить Асада дорого заплатить за применение химического оружия и воссоздать систему сдерживания, чтобы это больше не повторилось. Нужны были комплексные политические, экономические и военные шаги, а также коалиция с Великобританией и Францией. Мы должны были рассмотреть не только наши немедленные действия, но и то, что Сирия, Россия и Иран могут сделать в ответ. Мэттис почти дословно повторил свои предыдущие комментарии, о том, что Пентагон предоставит ряд вариантов от легких до тяжелых.

Дальнейшая работа по Сирии, не говоря уже о заполнении дополнительных правительственных формуляров, продолжалась до часа дня, когда меня вызвали в Овальный кабинет. Посол в ООН Никки Хейли звонила по защищенной связи из Нью-Йорка, запрашивая инструкции насчет нашей линии на предстоящем во второй половине дня Совете Безопасности ООН. По-видимому, это был обычный способ, которым она получала инструкции — совершенно вне обычного протокола СНБ. Я сам был послом в ООН и я поражался необузданному поведению Хейли в Нью-Йорке за последний год с лишним. Теперь я воочию увидел, как это на самом деле работает. Я был уверен, что мы с Майком Помпео обсудим этот вопрос после того, как он будет утвержден в качестве государственного секретаря. Однако звонок начался с того, что Трамп спросил, почему бывший госсекретарь Рекс Тиллерсон, прежде чем покинуть свой пост, одобрил экономическую помощь Африке в размере 500 миллионов долларов. Я подозревал, что это была сумма, утвержденная Конгрессом в ходе процесса ассигнований, но сказал, что проверю. Трамп также попросил меня изучить новостной репортаж о покупке Индией российских систем ПВО С-400, потому что, по словам Индии, С-400 лучше, чем американская система «Пэтриот». Затем мы перешли к Сирии. Хейли, должна была сказать, что все необходимое уже сказано в Президентском твиттере и его следует в дальнейшем читать повнимательнее. Я предложил, чтобы после заседания Совбеза Хейли и послы Великобритании и Франции совместно выступили перед прессой, символизируя наше единство. Я всегда поступал именно так, но Хейли отказалась, предпочитая красоваться на фото в одиночку.

Во второй половине дня я встретился с сотрудниками СНБ, занимающимися проблемой ядерного оружия Ирана, и попросил их подготовиться к выходу из соглашения 2015 года в течение месяца. Трампу нужно было иметь наготове вариант. Текущие переговоры с Великобританией, Францией и Германией никоим образом не могли “исправить” сделку; нам нужно было выйти и создать эффективную замену. То, что я сказал, не могло быть неожиданным, поскольку я уже говорил все это публично много раз, но я чувствовал, как мои собеседники сдуваются — они то до сих пор лихорадочно работали, чтобы наоборот спасти сделку.

Я вернулся в Овальный кабинет в 16:45, чтобы присутствовать на телефонном разговоре Трампа Макроном. Макрон подтвердил, как он делал публично, намерение Франции совместно отреагировать на химические атаки (и которые, постфактум, он фактически приписал себе!). Он отметил желание премьер-министра Великобритании Терезы Мэй действовать в ближайшее время. Он также поднял вопрос о нападении ранее в понедельник на сирийскую авиабазу Тияс, на которой размещался иранский объект, и риске ответного удара Ирана.

На следующее утро, я снова позвонил Седвиллу для организации предстоящего телефонного разговора Мэй с Трампом. Седвилл снова нажал на вопрос о сроках. Очевидно, англичане руководствовались своими внутриполитическими вопросами: прошлый раз бывший премьер-министр Кэмерон не смог получить одобрение Палаты общин на удар по Сирию. Если мы начнем действовать до того, как парламент возобновит сессию, этого риска можно будет избежать. Седвилл также был рад услышать, что Пентагон склоняется к более тяжелому военному варианту.

Когда Мэй и Трамп говорили, она повторила комментарии Седвилла о необходимости действовать незамедлительно. На протяжении всего разговора Трамп казался решительным, хотя было ясно, что ему не нравится Мэй, и это чувство показалось мне взаимным. В течение недели я также часто беседовал со своим израильским коллегой Меиром Бен-Шаббатом по поводу сообщений об авиаударе по сирийской авиабазе Тияс и крайне угрожающем присутствии Ирана в Сирии.

В течение недели поступало все больше информации об атаках, и я потратил значительное время на изучение этих данных, а также стопок секретных материалов по остальному миру. Моя практика на предыдущих правительственных должностях всегда заключалась в том, чтобы использовать как можно больше информации. Я мог соглашаться или не соглашаться с анализами или выводами, но я должен был знать. Доказательства применения режимом Асада химического оружия становились все более очевидными в публичных репортажах, хотя левые и даже кое-кто на телеканале «Фокс» говорил, что доказательств нет. Они были неправы.

На следующем заседании СНБ я понял, что Мэттис был нашей самой большой проблемой. Он так и не предоставил никаких обещанных вариантов. По долгому, печальному опыту я понимал, что происходит. Мэттис знал, какие приказы он хочет получить от Трампа и знал, что чтобы их получить, нужно отказать в информации остальным членам СНБ. Проще говоря — не предлагать варианты до последнего момента, удостовериться, что эти варианты были подстроены в “правильном” направлении, а затем как можно дольше затягивать и запутывать — вот тактика, с помощью которой такой опытный бюрократ, как Мэттис, мог добиться своего. Заседание СНБ закончилось безрезультатно.

Начиная примерно с трех часов дня, я провел около двух часов в Овальном кабинете, на “совещании” переходя от одного вопроса к другому. Трамп был обеспокоен возможностью того, что под удар могут попасть русские — за годы правления Обамы Россия существенно нарастила военное присутствие в Сирии. Это была законная озабоченность, и мы попросили председателя ОКНШ Джо Данфорда позвонить своему российскому коллеге Валерию Герасимову, чтобы заверить его, что какие бы действия мы ни решили предпринять, они не будут направлены против российского личного состава или имущества. Канал Данфорд-Герасимов был и остается важнейшим активом для обеих стран на протяжении долгого времени, во многих случаях гораздо более подходящим, чем дипломатические, для обеспечения четкого понимания Вашингтоном и Москвой взаимных интересов и намерений.

Еще один разговор Трампа с Макроном состоялся в 15:45. Макрон настаивал на незамедлительных действиях и угрожал действовать в одностороннем порядке, если мы будем откладывать слишком долго, о чем он ранее заявлял публично. Это было нелепо и потенциально опасно, это была чистая показуха, и Трамп в конечном итоге обуздал французов. Однако Макрон был прав, стремясь к быстрым действиям, которые противопоставлялись ошибочной склонности Трампа