Она зажмурилась и сжалась, ожидая, когда чужая плоть станет раздирать ее тело — но ничего не произошло. Альберт вдруг выпустил ее и, сделав несколько шагов по комнате, посмотрел в окно.

— Дьявольщина! — выругался он. — Заказчик!

Брюн едва не расхохоталась от счастья. Ей повезло! Змеиные кольца разжались, выпуская ее на свободу — Брюн обмякла на простынях, чувствуя радостную звонкую пустоту.

Спасена!

— Какого дьявола… — пробормотал Альберт, одеваясь с привычной механической быстротой. — Он обещал приехать завтра, — тут он словно опомнился и посмотрел на Брюн привычным насмешливым взглядом. Брюн поняла, что, совершенно обнаженная, лежит перед почти незнакомым человеком, что ее едва не изнасиловали, и что хуже всего — она стала не просто жертвой, а нежеланным свидетелем.

— Мы еще не закончили, птичка, — улыбнулся Альберт. — Веди себя хорошо.

Когда он вышел из комнаты, Брюн подхватила с пола сорочку и, прикрыв грудь, бросилась к окну. Возле дома стоял самоходный экипаж, водитель суетился у багажного отсека, вынимая чемодан, а пассажир, по всей вероятности, тот самый таинственный заказчик, стоял у ступеней в компании Эрика — хозяин дома даже не снял фартука, в котором работал с артефактами.

Брюн прищурилась. Да ведь это тот самый человек, чей дагерротип она вчера видела в газете! Министр инквизиции!

Брюн отошла от окна и принялась торопливо одеваться. Впервые за все время в этом месте у нее появилась надежда.

— Я получил ваш письмовник и решил не тратить времени даром. Конечно, определенное понимание у меня уже сложилось, но я бы хотел еще раз услышать о новом эксперименте. Все подробности, даже те, которые вам кажутся ненужными.

Единственными яркими деталями одеяния Дерека Тобби было золотое шитье на вороте официального министерского мундира и золотые пуговицы — остальное было непроницаемо черным, и Эрику казалось, что на месте заказчика клубится грозовая туча, которую изредка вспарывают костлявые пальцы молний. Министр был худ, невысок — на Эрика он смотрел, натурально запрокидывая голову — и при желании мог производить обманчивое впечатление мягкости, любви к комфорту и безобидности.

Эрик прекрасно понимал, что считать Дерека Тобби безобидным — самая большая ошибка, которую только можно совершить.

— На новом этапе эксперимента я решил проверить, как влияет сочетание физиологической девственности и благородного происхождения на чистоту и скорость создания связей ведущего и ведомого, — начал Эрик. Очень хотелось кашлянуть, но министр наверняка примет это за слабость и неуверенность. — Мои догадки подтвердились. Настройка энергетических полей прошла намного быстрее и тоньше. Подопытная, — Эрик посмотрел в сторону Брюн, которая сидела напротив Альберта и не отрывала взгляда от тарелки, — с легкостью подчинялась всем указаниям в первый день тестирования. Но на второй день возникли проблемы.

Вилка и нож в руках министра, которыми он почти артистично разделывал стейк, казались орудиями пыток. Тобби бросил пронизывающий взгляд в сторону Брюн и сказал:

— Она отказалась подчиняться.

— Совершенно верно, — кивнул Эрик. — Я обнаружил у госпожи Шульц внедренный артефакт-косичку. Его вшили очень давно, и он работает, скажем так, через раз. Но этого хватает для того, чтоб я не мог ручаться за чистоту эксперимента.

Министр вздохнул, сложил вилку и нож на тарелке крест-накрест, и слуга тотчас же забрал ее. Эрик не привык чувствовать себя слабым, но сейчас хозяином положения был явно не он. Тобби подавлял. Эрик с трудом справлялся с желанием закрыться от него, как ребенок закрывается руками от тьмы в углах комнаты.

— Проблема в том, что вы не знаете, где взять новый образец, — сухо сказал Тобби. Слуга обновил его бокал, и министр равнодушно рассматривал золотые блики в белом вине. — Да, это в самом деле интересно. Благородная кровь, божественный серебряный ихор…

— Дворяне в определенном смысле не такие, как остальные, — подал голос Альберт. — Другой вид.

Тобби усмехнулся. Эрик вспомнил, что господин министр не имеет никакого отношения к дворянским фамилиям Хаомы — был убийцей именем короны и выслужился перед покойным государем.

— Друг мой, не повторяйте этого в обществе, — улыбка Тобби стала тонкой, словно он говорил о чем-то непередаваемо приятном. — Сейчас расслоение по социальному уровню не в моде. Это мы, исследователи, можем позволить себе правду… — он недобро покосился в сторону Эрика и добавил: — Я понимаю, в чем ваша проблема, господин Эверхарт. Вы не пробовали отрезать ей ту часть тела, где содержится артефакт?

Брюн медленно подняла голову и затравленно посмотрела на министра, будто он мог прямо сейчас разложить ее на столе, даже не убрав тарелки и бокалы, и начать пилить ей ногу ржавой пилой.

К счастью, она промолчала.

— Жестоко отнимать девушке ногу, — промолвил Эрик. — Даже ради науки.

— Согласен, — кивнул Тобби. — Как вы ее нашли?

— Косичку или девушку?

— Девушку.

— Он выиграл меня в карты, — подала голос Брюн. — Отец продул сперва дом и все сбережения, потом дело дошло до младшей дочери.

Тобби посмотрел на нее с мягким сочувствием — это спокойное, доброжелательное выражение, которое неожиданно появилось на его бледном лице, показалось Эрику настолько чуждым и пугающим, что он автоматически провел пальцем по колену, вычерчивая знак от дурного глаза.

— Сочувствую, госпожа Шульц, — искренне произнес Тобби и вновь повернулся к Эрику. — Беда в том, господин Эверхарт, что я не ношу в карманах целомудренных дворянок.

Эрик понимающе кивнул и устало откинулся на спинку стула. Именно этого он и ожидал. Сейчас ему посоветуют научиться обойти действие полуразрушенных артефактов, потому что именно этого и ждут от сильнейшего артефактора Хаомы — чтоб он справлялся с самыми безумными задачами.

А он не справлялся.

— Проблема ясна, — продолжал Тобби, — и я уверен, что мы найдем какой-то выход из ситуации. Мне нужно все обдумать, так что окончательный ответ я, пожалуй, дам вам утром.

Эрик невольно удивился тому, как можно одновременно испытывать диаметрально противоположные чувства: почти детскую радость от того, что сложность в работе будет преодолена — и досаду. Он не до конца понимал, откуда взялась эта досада, и это раздражало.

Но решение будет найдено. Пожалуй, это главное.

Когда ужин закончился, Брюн выскользнула из столовой первой, почти выбежала — Эрик вспомнил, каким сегодня был Альберт, и подумал, что брату надлежит сделать очередное внушение, которое он благополучно пропустит мимо ушей. После того, как министр в сопровождении домоправителя отправился в гостевую спальню, дружески распрощавшись с хозяевами, Эрик устало сказал:

— Жаль, что ничего не прояснилось.