Мейсон влился в поток движения. Притормозив на перекресткена красный свет, он подозвал продавца газет и купил вечерний номер.

Пока Мейсон следил за ситуацией на дороге, Делла Стритпросматривала газету.

– Так! – воскликнула она.

– Что новенького?

– Журналисты с радостью сообщают тебе, что ты – «персона нонграта».

– Почему так получилось?

– Они поняли, что ты хочешь избежать огласки, а поэтомуразошлись на полную катушку. Подобные рассказы всегда привлекают вниманиечитателей. Наследницу идентифицируют богатые родственники. Для того чтобыинформация не просочилась в прессу, нанимают дорогостоящего адвоката. Он такжебудет представлять девушку, если ей предъявят какое-либо обвинение. Шеф, а еслиподумать, семья поступила несколько странно, не так ли?

Мейсон кивнул.

– Такой крупный аванс… Боже праведный, ведь ты берешь такойгонорар только в делах об убийстве!

Мейсон снова кивнул.

– А все эти разговоры о защите семьи от скандальнойизвестности… Ведь с самого начала было ясно, что вся история неизбежнопросочится в прессу, а их действия привлекли еще большее внимание – в десятьраз больше, чем если бы они не нанимали тебя, не появлялись вместе с тобой вбольнице, а ты не отвозил бы Элеонору в неизвестном направлении.

Мейсон опять кивнул.

– Да, ты полон энтузиазма, – саркастически заметила ДеллаСтрит.

– Просто соглашаюсь с тобой.

– Я сейчас подумала, как странно, что они обратились к тебе,попросив заняться связями с общественностью… Они говорили, что хотят свестиисторию на нет, а в результате малозначительный эпизод стал обрастать деталями,словно снежный ком. Перри Мейсон, известный адвокат по уголовным делам, нанятыйсемьей Элеоноры, меняет врача, перевозит пациентку в частную клинику в машине ссиреной, несущейся со скоростью шестьдесят миль в час и маневрирующей в потокедвижения таким образом, что за ней не угнаться. Никто не представляет, гдесейчас находится больная. Далее следует история семьи: богаты, постоянно ездятв Европу, фотографии отца, упоминается о тайной женитьбе с Дугласом Хепнером.Боже праведный, шеф, все, что они пытались скрыть, в деталях описано на первойполосе.

Мейсон снова молча кивнул.

– Насколько я понимаю, скорость твоего мыслительногопроцесса значительно опережает мою, – заметила Делла Стрит. – Когда ты обо всемдогадался?

– Когда мне вручили чек на двадцать пять тысяч долларов.

– Да, я тут, конечно, туго соображала. Почему они этосделали?

– Потому что, по выражению Ольги Джордан, они предполагают,исходя из предыдущих выходок Элеоноры, что на этот раз она выкинула что-то изряда вон выходящее.

– Интересно было бы поговорить со Сьюзен Грейнджер и выяснить,как она связана со всем этим. Видимо, она – третья сторона треугольника.

– Не исключено.

Делла Стрит, задетая сдержанностью адвоката, откинулась насиденье и молчала, пока машина не притормозила у ее дома.

– Вызвать носильщика? – спросила секретарша.

– Нет, – покачал головой Мейсон. – Я поднимусь вместе стобой. Пусть твои соседи думают, что ты куда-то уезжала по делу. Боже, нупочему эти чемоданы такие яркие?!

– Скорее всего, в холле мы никого не встретим, шеф. Да ивообще мы постоянно срываемся с места и возвращаемся в самое разное время, такчто мои соседи к этому уже привыкли.

Мейсон вышел из машины и открыл багажник.

– Бери сумку, Делла, а я понесу чемоданы.

Они зашли в здание, увидели, что в холле никого нет, иподнялись в квартиру Деллы Стрит.

– Что мне делать с этими вещами? – обратилась девушка кадвокату. – Распаковать, развесить на вешалки или просто оставить…

– Оставить как есть. Надеюсь, Делла, ты обращала внимание нато, что укладывала?

– Как раз та одежда, что я ожидала. Часть даже оказалась нераспакована. Разные платья, нижнее белье, чулки. Как я предполагаю, всякосметика лежит в сумке.

– Давай посмотрим, что там, – предложил Мейсон.

– А если сумка заперта на ключ?

– Если заперта, то вызовем слесаря, чтобы он ее открыл. Мненеобходимо знать, что лежит внутри.

Делла Стрит щелкнула замком, потом еще одним – и сумкаоткрылась.

– Ой, какое все красивое! – воскликнула Делла.

Сумка была сделана таким образом, чтобы по краям ставитькремы и лосьоны в баночках и бутылочках в специально отведенные для них ячейки.С внутренней стороны крышки располагалось зеркало, по его краям лежалиманикюрные принадлежности – каждая на своем месте. Центральную часть заполнялисложенные чулки, нижнее белье и ночная рубашка.

Делла Стрит вынула рубашку и приложила к себе.

– Ох, – вздохнула она.

Это была коротенькая сорочка модного фасона, чуть длиннееверха пижамы.

– Говорят, что краткость – сестра таланта, – усмехнулсяМейсон.

– Думаешь, что есть что-нибудь более талантливое, чемподобное изделие?

– Мы все постоянно чему-то учимся, набирая жизненный опыт, –улыбнулся Мейсон. – Вот сейчас, например, я понял, что несколько отстал отжизни.

– Ты отстал? А как ты думаешь, что в этот момент чувствую я?– воскликнула Делла Стрит.

Она рассмеялась, чтобы скрыть смущение, сложила одежду иупаковала все так, как было вначале. После этого Делла Стрит сняла крышку содной из баночек с кремом и заметила:

– Элеонора определенно уделяет большое внимание своей коже.

– Да, кожа отменная. Если бы ты только ее видела, когдаЭлеонора откинула одеяло и показала свои ножки.

– Очаровательна?

Мейсон заулыбался, предаваясь воспоминаниям.

– Как я догадываюсь, – с горечью заговорила Делла Стрит, –бедная девочка не осознавала, что ты стоишь рядом, когда откидывала одеяло.Владелица подобной ночной рубашечки, наверное, вообще чрезвычайно стеснительнаяособа.

– Хотя краткость и считается сестрой таланта, непредполагается, что она имеет какое-то отношение к стеснительности.

Делла Стрит опустила средний палец в баночку с кремом изаявила:

– Посмотрим, как этот дорогой крем ляжет на кожу рабочейлошадки и… – Внезапно она замолчала.

– В чем дело, Делла?