— Вот что забавно. Иво в самом деле пытался произвести на Розу впечатление — правда, Мардж? А ведь девушки вешались на него гроздьями. Им наплевать было на его семью. Никогда бы не сказала, что кто-то вроде Розы способен привлечь его…

Она опускает взгляд, как будто чувствует себя предательницей.

— Слишком уж он был смазливый, — подает голос Маргарет. — Нельзя выходить замуж за мужчину, если он красивее тебя, — так я думала.

— Значит, они не казались подходящей друг другу парой?

Маргарет в раздражении качает головой и поясняет:

— Роза была такая смиренная. Ей надо было выбрать в мужья кого-нибудь… приятного. Иво приятным не был. Ему было наплевать на всех, кроме себя самого.

Она переводит взгляд на сестру.

Кицци, с несчастным видом стиснув в ладонях кружку, закусывает пухлую нижнюю губу и произносит так тихо, что мне приходится наклониться, чтобы разобрать слова:

— Я не могла поверить, что она сбежала, а я об этом ни сном ни духом. Я думала — куда еще ей идти? Кого она знает? Я все ждала ее, но она так и не объявилась. И я устала ждать. Я думала, что она придет ко мне, если захочет, но она не захотела. У меня тогда было уже двое детей. Что, по-вашему, я должна была делать?

Она снова поднимает на меня глаза, полные боли, и в этот миг кажется совсем молодой и хорошенькой. Мое сердце сжимается от жалости.

— И что, по вашему мнению, произошло?

— Ну откуда ж мне знать? Я не удивилась бы, если бы выяснилось, что он плохо с ней обращался, но… я удивлена, что у нее хватило духу сбежать…

Последнюю фразу она произносит каким-то надломленным голосом, глядя в окно. И добавляет:

— …Мне нужно ехать за мальчиками.

— Кицци, а вам никогда не приходило в голову, что Розы может не быть в живых?

Она оборачивается, разинув рот. Вид у нее неподдельно потрясенный.

— Что? Нет! Как вы можете такое говорить! Я уверена, что она жива. Просто ей пришлось… Может быть, она уехала за границу… Я не знаю.

Маргарет с отвращением отодвигается от меня подальше и упрекает:

— Как вам не стыдно такое говорить!

— Ваш отец думает, что ее нет в живых. После того как умерла ваша мать… он считает, до Розы не могла не дойти эта новость… Ваша сестра должна была дать о себе знать.

— Папа… господи, — вполголоса сердится Маргарет.

Кицци закатывает глаза и встает. На ресницах у нее блестят слезы.

— Мне нужно идти: дети будут торчать там на холоде. Она не умерла.

На обшитой пластиковыми панелями стене висят портреты двух натянуто улыбающихся мальчиков, остриженных под ноль, что делает их похожими на маленьких новобранцев. У одного из них такая же тяжелая челюсть, как у Розы на фотографиях. Племянники.

Маргарет тоже поднимается:

— Боюсь, мистер, мы ничего больше не можем вам рассказать. Но надеюсь, вы ее отыщете, а Иво Янко получит по заслугам.

Кицци Уилсон натягивает кожаную куртку, и мы выходим на улицу. Я благодарю сестер за помощь. Маргарет, точно грозный часовой, стоит на пороге трейлера — опасается, как бы я не попытался прокрасться обратно внутрь? Кицци, которая успела уже отойти на несколько шагов, останавливается и говорит мне:

— Я позвоню вам, если что-нибудь придет в голову.

— Спасибо. Звоните не раздумывая, даже если вам будет казаться, что это глупость.

Она снова ссутуливается под моросящим дождем.

— Надо было сделать это давным-давно. Теперь уже слишком поздно?

— Нет. Нет, просто… — Я пытаюсь найти какие-то слова утешения. — Я сделаю все, что будет в моих силах.

Кицци с несчастным видом кивает. Я не смог вселить в нее особой уверенности. Не говоря больше ни слова, она разворачивается и понуро идет к машине.

Джей-Джей

Наконец-то мы в Лурде. Все напряжены, все гадают, что произойдет. Мы приехали вчера ночью, предварительно три раза заплутав на этих узких дорогах между зелеными холмами. Здесь, на юге Франции, каждая без исключения трасса снабжена указателем на какой-то населенный пункт под названием По. Вот поэтому каждый раз, когда мы считали, что теперь-то точно направляемся в Лурд, на самом деле снова выезжали еще на одну дорогу, ведущую в По. Это было довольно забавно, как в мультике, когда герой в очередной раз получает в нос. Во всяком случае, я так думал, но вслух говорить об этом не стал, поскольку ба начинала терять терпение. Когда мы наконец отыскали Лурд, было уже так поздно, что совершенно стемнело, и мы принялись вслепую колесить по округе в поисках места для стоянки. За городом никакого освещения нет, поэтому мы заехали в темное поле, которое, как нам показалось, находится на отшибе, так что мы решили, что никому там не помешаем.

В шесть утра нас разбудил оглушительный рев. Я соскочил с койки и выглянул в окно — оказалось, мы заехали на пустырь прямо по соседству с какой-то фабрикой, и теперь оборудование прогревали, готовя к новому рабочему дню. Поднялись мы все очень проворно; не прошло и несколько минут, как явился какой-то мужик и начал на нас орать. Я не очень разобрал, что он говорил, но мы, как попугаи, твердили: «Лурд» — и показывали на Кристо с дедом Тене в коляске; и в конце концов он утихомирился и ушел.

Лурд — довольно странное место. Святыня, как я понял, находится на отшибе самого города. Какое-то время мы ездили кругами, пока я не сообразил: чтобы попасть в грот, где все и произошло, нужно ориентироваться по указателям с надписью «Sanctuaieres». Здесь уйма церквей и уйма народу. Уйма туристических автобусов и людей в форме. Среди приезжих очень много стариков. Некоторые из них совсем дряхлые. Я смотрю, как они выгружаются из своего автобуса, и думаю, что это не кончится никогда. Те из них, кто не прикован к инвалидной коляске, еле ходят и изо всех сил цепляются за поручни, пытаясь сойти по ступеням. Все они прожили очень долгую жизнь. Пару тысяч лет в общей сложности, если сложить возраст только тех, кто приехал в этом автобусе. А Кристо — всего шесть; и остальные, у кого была эта болезнь, тоже жили недолго. Я считаю, он заслуживает чуда куда больше, чем все они. Надеюсь, Бог это учтет.

Мы оставляем трейлеры на автобусной стоянке и направляемся к гроту, тому самому, в котором много лет назад Дева Мария явилась святой Бернадетте. Иво несет на руках Кристо, а я толкаю кресло с дедом Тене. Вот забавно: теперь, когда мы здесь, меня переполняет возбуждение. У меня в самом деле такое чувство, будто что-то может случиться, хотя до сих пор в глубине души я в этом сомневался. Ну, то есть… эта Бернадетта, она была особым ребенком — иными словами, умственно отсталой. И ей было столько же лет, сколько и мне. Не могу себе представить, чтобы кто-нибудь явился девицам из нашего класса. Большинство из них или невозможные дуры, или страшные зануды, а иногда и то и другое сразу. К примеру, Хелен Дэвис, которая строит из себя ревностную католичку, была бы сама не своя от счастья, если бы ей кто-нибудь явился, потому что тогда она могла бы выпендриваться еще больше. Но она с предубеждением относится к цыганам.