Алиса позволяла себе быть истеричкой тогда, когда это достаточно безопасно. В остальных случаях включалась ее остзейская практичность.

— Хорошо, — опустила она голову. — Я возвращаю машину. Будем год по очереди ездить — одну неделю ты, одну я. А после — купи тачку в кредит. Банк «Русская имперiя» давно предлагает тариф «Бедный дворянинъ».

К подъезду они вернулись вместе. Тактичные работники департамента сделали вид, что ничего не заметили. Чиновники втиснулись в финский лифт из светлого металла, бочком, стараясь не прижаться к Алисе — разбираться на дуэли не хотелось никому. Красным загорелась цифра «10», и кабина шустро взмыла вверх. Лестничная клетка блестела тремя стальными дверьми. Возле той, что слева, притаились трое спецназовцев из отряда «Варягъ» — рослые здоровяки в черной форме, с черепом на рукаве и автоматами через плечо.

— Здравия желаю, ваше высокоблагородие! — шепотом отрапортовал урядник Семен Майлов — плечистый, горбоносый детина, приветствуя Каледина. — Кажись, самого профессора-то дома и нет. Четверть часа уже тут торчим, изнутри — ни единого звука. Подключали электронную «удочку» на шумы, аж звук дыхания ловит — бесполезно. Прикажете вскрывать квартирку-с?

Князь Кропоткин, прижатый к лифту, суетливо почесал ухо с серьгами.

— Федор Аркадьич, — торопясь, сказал он. — Незаконно-с. У нас же ордера на обыск нет. Может, профессор принял успокоительное и просто спит? Давайте в звонок позвоним, как у культурных людей принято… Вот поражает меня этот дикий спецназ. Им бы только все взрывать да ломать к черту.

Урядник засопел, но фраза «Ты на кого пасть открыл, сука?» в отношении старшего по званию, да еще и обладателя титула «ваша светлость» показалась ему неуместной. Каледин протянул палец к звонку и нажал на рисунок с серебряным колокольчиком. Сначала робко, а затем посильнее.

Из квартиры не донеслось

и малейшего шороха.

— Увы, — развел руками Федор. — Боюсь, профессор не оставил нам выбора.

Князь обреченно поежился, представляя грядущее событие.

— Опять взрывчатка, сударь? Грохот будет на весь подъезд.

— Взрывчатка? — откровенно удивился Каледин. — Зачем?

Расстегнув вицмундир, он ощупал ремень — у пряжки были воткнуты четыре булавки. Эту экипировку он привык носить давно — с того времени, когда проходил в полиции практику, будучи молодым коллежским регистратором[9].

Целый год Каледин ловил домушников, чистящих московские квартиры, — посему премудростей, как вскрывать замки, советник нахватался изрядно.

Игла булавки погрузилась в замок. Подцепив «язычок», Федор нажал на пружину внутри, подводя ее вверх. Дверь отворилась — беззвучно и плавно.

— Вуаля, — сказал Каледин, ловя на себе завистливые взгляды.

Урядник Майлов крякнул, осуждающе покрутив головой. Надо же, его высокоблагородие вякнул что-то вроде «бля», а все стоят и эдаким хамством восхищаются. Скажи он хоть одно матерное слово, ему бы взыскание вышло по службе, либо штраф. Трудно понять этих господ. Как иногда подумаешь — может, и зря у большевичков в семнадцатом году ничего не получилось.

— Хм… — заметил Каледин. — Определенно замок не заперт изнутри — даже цепочка не накинута. Похоже, что господин урядник прав, и профессора действительно нет дома. Бахилы все захватили? Надеваем на ноги, чтобы не оставить следов… тихо посмотрим и уйдем. Тьфу ты… да что это за запах?

…В прихожей пахло как в аптеке, носы визитеров обоняли неясный аромат, перемешавший лекарства, спирт и сушеные травы… Ко всему прочему (Каледин был готов поклясться) — в воздухе витали запахи какао, ванили и… нечто парфюмерное. У Алисы сильно закружилась голова — выдернув из сумочки платок, она уткнула в него нос. Поступью бедных родственников, шурша бахилами по кашгарскому ковру в прихожей, Каледин и остальные проследовали в гостиную. Комната была пуста: только белый кожаный диван, люстра со стилизацией под свечи, барный столик и книжный шкаф во всю стену — с корешками толстых фолиантов, притиснутых обложками друг к другу… так плотно, что в мире людей им пришлось бы жениться. К стеклу жалась фотография — в рамке из серебра, увитой траурной ленточкой — моложавая жена профессора, в обнимку с двумя детьми, на фоне моря. Урядник Майлов снял берет — деликатно кашлянув, он перекрестился.

Каледин повернулся на каблуках. Покинув гостиную, прошел к рабочему кабинету Мельникова. Остановившись перед закрытой дверью, Федор прислушался. Опять тишина. Он постучал по косяку костяшками пальцев.

— Профессор? Я из полиции. Если можно, позвольте парочку вопросов.

Ничего. Ни звука. Полное молчание.

Федор толкнул ладонью резную пластину орехового дерева — и испытал замешательство. Профессор Мельников, развалившись в кресле, сидел за письменным столом, держа в руке ручку. Мужчина средних лет, классика «чеховского интеллигента»: в старомодной клетчатой «тройке», с полуседой бородкой клинышком, зачесанными назад волосами. Сердитым взглядом из-под золотого пенсне он смотрел Каледину прямо в глаза. Тот глотнул воздух и сразу пожалел об этом — запах сухих трав сделался совсем невыносимым.

— Прошу прощения, — сказал он. — Вы не открывали дверь, поэтому мы…

Небрежно отодвинув экс-супруга, Алиса прошла к Мельникову. Не успел Каледин опомниться, как она приложила два пальца к шее профессора.

— Извиняться перед трупом — излишняя вежливость. Ты не понял? Он, вообще-то, уже мертв, Феденька. Не скажу точную дату смерти — но, судя по цвету кожи, — весьма приличное время. Кто-то успел его забальзамировать.

Каледин единым прыжком преодолел расстояние — от двери до кресла с профессором Мельниковым. Он также попытался проверить пульс, но оставил эту затею — разве может прощупываться сердцебиение, если тело уже остыло? Труп выглядел как живой человек — если бы не чрезмерная белизна по причине наложенной косметики. Полуседые волосы искусно убраны, словно над ними колдовал парикмахер-профи, костюм отглажен, щеки чисто выбриты… даже на ногтях — и то маникюр. Бальзамировка сделана потрясающе: покойник напоминает восковую фигуру из музея мадам Тюссо. Его легко можно принять за живого, учитывая открытые глаза. Специалист — бальзамировщик умудрился придать зрачкам выражение недовольства… будто труп желал пожурить полицейских за вторжение в частную квартиру.

Алиса наклонилась к лицу мертвеца — прикрыв веки, она вдыхала аромат бальзама. Ее ноздри чувственно задергались, как у кошки, учуявшей рыбу.

— Ром, — произнесла она, встречаясь взглядом с Калединым. — Профессору перерезали горло, а затем до краев накачали ромом, как сувенирную бутыль — предварительно слив кровь, — ноготок Алисы ткнулся в разрез на шее Мельникова толщиной с нитку. — Набор неизвестных мне трав, плюс специи… надеюсь, анализ покажет. Похоже, присутствует перец. Не знаю, работал над ним один человек или целая бригада, но выполнено все блестяще. Хоть сейчас вынимай из кресла — и на бал к его величеству.