P.S.: 20 августа 1916 года мистер и миссис Генри Мюллер были убиты на своей ферме неподалеку от Стилвелла, штат Канзас. Человек по имени Берт Дадли сознался в совершении этого преступления и был осужден 19 сентября того же года. А 21 сентября толпа разгневанных граждан, которую не смогли остановить ни три пары стальных дверей, ни местный шериф, выволокла Дадли из камеры и повесила его на телеграфном столбе на южной окраине Олейте, штат Канзас. Это был единственный случай суда Линча в Канзасе за 14 лет – и один из последних в истории штата.

Стилвелл находится всего в семи милях от фермы Бернхардтов. После убийства Мюллеров в газетах появились статьи, в которых утверждалось, что 1) Дадли когда-то был наемным работником у Бернхардтов и 2) он признался своему сокамернику, что убил не только Мюллеров, но и Бернхардтов. Мы же полагаем, что Дадли вряд ли имел отношение к убийству Бернхардтов. Впрочем, полностью исключать этого тоже нельзя – хотя бы по той причине, что эти убийства произошли практически в одном и том же районе.

Пожалуй, самое удивительное в истории с убийством семьи Касауэй – почти полное отсутствие расизма в освещении этого преступления. В посвященных ему газетных репортажах рассказывается о том, что Луис Касауэй родился примерно в 1860 году в Новом Орлеане и вырос там же. Новый Орлеан в те времена был, пожалуй, единственным городом в США, где к межрасовым бракам относились более или менее терпимо и где они не были исключительным явлением. Впрочем, если верить результатам переписи, Луис Касауэй мог родиться в 1855 году в Нью-Берне, штат Северная Каролина, а в 1860 году, возможно, жил там же, в своем родном городке, с Мэтью и Кристианой Маршалл, причем первый был художником. Его детство пришлось на ввергнувшую страну в хаос Гражданскую войну. В конце концов он оказался в Новом Орлеане, откуда в 1876-м или 1877 году переехал в Сан-Антонио.

В последующие тридцать лет о нем упоминали в газетах по меньшей мере дюжину раз. Сан-Антонио в 70-е годы XIX века был маленьким захолустным городком, в котором проживало порядка 15 тысяч человек, а местная газета «Сан-Антонио лайт» издавалась весьма скромным тиражом. В 1885 году в объявлении о выступлении ансамбля исполнителей негритянского фольклора «Певцы затмения», состоявшего «исключительно из чернокожих артистов», были упомянуты некие Л. Касауэй и Чарльз Касауэй. В 1887 году Луис Касауэй стал участником рабочего движения и в 1889 организовал празднование Дня освобождения от рабства. Он был одним из активных членов республиканской партии и нередко упоминался именно в этом качестве, а также в связи с тем, что работал носильщиком, посыльным и уборщиком в здании городского совета. В 1895 году в репортаже, опубликованном на первой полосе, рассказывалось, что он получил повышение. А позднее в том же 1895 году его имя попало в список жителей города, поблагодаривших мэра за распоряжение снять объявление о розыске действующих в округе насильников – по мнению ряда горожан, эти объявления способствовали нагнетанию расовой напряженности. Три года спустя Луис Касауэй был вновь упомянут в репортаже «Сан-Антонио лайт», в номере от 17 июля 1898 года. В материале рассказывалось о перепалке республиканцев в ходе праймериз. Вначале фракция чернокожих республиканцев, несогласная с каким-то решением общего собрания, организованно покинула мероприятие. Однако затем сторонники разных точек зрения примирились, и собрание завершилось «бурными, продолжительными аплодисментами». Вот выдержка из резолюции:

Участники собрания рады тому, что разногласия удалось преодолеть. Мы согласны продолжить совместную работу, отстаивая принципы нашей партии.

Помимо высокой профессиональной и гражданской активности, Луис был известен и своим участием в местных светских мероприятиях. Его 36-й день рождения (по нашим данным, к этому времени Луису на самом деле исполнился 41 год) стал одним из важнейших городских событий подобного рода. Праздник был организован в формате дружеской холостяцкой вечеринки. А в 1898 году в доме Касауэя останавливался известный ветеран кубинской войны. В 1902 году, если верить городской газете, именно усилиями Луиса была существенно расширена спортивная площадка. Полагаю, что редактор «Сан-Антонио лайт» придерживался теории, согласно которой местные жители покупают прессу, только когда в ней упоминаются их имена. Вероятно, поэтому он тащил на страницы издания всех подряд.

Элизабет Касауэй, урожденная Элизабет Касталоу, была родом из Халлетсвилла – крохотного городка в 100 милях к востоку от Сан-Антонио. Элизабет родилась примерно в 1874 году и в возрасте 15 лет вышла замуж за мужчину по имени Лэйн, который вскоре после свадьбы ее бросил. Через год после этого она переехала в Сан-Антонио, где стала работать швеей. Там, в Сан-Антонио, Луис и Элизабет и встретились, полюбили друг друга и стали мужем и женой. Это было непросто, учитывая, что Луис был чернокожим, а Элизабет – белой. Жених утверждал, что ему 30 лет, хотя на самом деле ему было около 35. Невесте же исполнилось лишь 16. Поскольку в такой ситуации заключить брак в Техасе было невозможно, они отправились в Мексику. Если верить статье, опубликованной через некоторое время в «Чикаго дефендер», в связи с обстоятельствами их бракосочетания они подверглись судебному преследованию, однако Большое жюри их оправдало. Как выразилась «Дефендер», их «отпустили на все четыре стороны». Все указывает на то, что они были счастливы в браке. К 1911 году у них уже было трое детей: Джози шести лет, трехлетняя Луиза и Альфред Карлайл Касауэй, которому исполнилось всего пять месяцев. После рождения Джози в 1904 году Луис заметно сократил свою политическую активность и устроился работать сторожем в школу Гранта, дававшую начальное образование чернокожим подросткам. В данных переписи 1910 года Луис обозначен как Б, то есть белый. Это означает, что цвет его кожи был достаточно светлым, чтобы его иногда могли принимать за белого. Впрочем, гораздо более вероятен другой вариант: волонтер, участвовавший в переписи населения, побеседовал с Элизабет и решил, что и муж у нее тоже белый.

К 1911 году население Сан-Антонио приближалось к 100 тысячам. Касауэй, можно сказать, вырос вместе с городом. Теперь он был одним из старожилов, и потому его знали практически все представители городских властей. Семья Касауэй проживала по адресу Норт-Олив-стрит, 417. Их дом находился примерно в семистах ярдов, то есть в трех-четырех кварталах, от линии железной дороги и примерно в тысяче двухстах ярдов от станции и железнодорожного склада.

Сестра Касауэя была замужем за адвокатом по имени Р. А. Кэмпбелл, который также был чернокожим. Супруги жили в доме, примыкающем к дому Касауэев. У них была квартирантка, которую звали миссис Дрейк, а у нее – сын, который дружил с детьми Касауэев и часто даже ночевал у них в доме. Вечером 21 марта 1911 года дети Касауэев и соседский мальчик, как это часто бывало, играли во дворе. Когда стемнело, миссис Дрейк зашла к Касауэям и отвела сына домой. Тем самым она, несомненно, спасла ему жизнь. Легко можно себе представить, как некий мужчина наблюдал за детьми из укрытия – скажем, из сарая или другого подсобного помещения, расположенного неподалеку.

Утром 22 марта Луис Касауэй не вышел на работу. Директор школы, мистер Тарвер, позвонил домой Кэмпбеллам, чтобы выяснить, в чем дело. Трубку сняла миссис Дрейк. Отправившись к соседям, она постучала в дверь, но ей никто не открыл. Вернувшись, она позвала на помощь миссис Кэмпбелл. Вдвоем женщины обошли вокруг дома, громко зовя Касауэев и стучась в двери и окна. Но все двери и все окна оказались тщательно запертыми, а на зов никто не откликнулся. Встревожившись, сестра Луиса пошла домой и рассказала обо всем мужу.