Лина почему-то жутко разозлилась.

Новый день тоже начался с посланий. Егор написал три бурных сообщения. Суть сводилась к тому, что родители закатили скандал, отняли карманные деньги, отключили Интернет и оставили у школы папиного водителя контролировать любой вдох и выдох. Из радостей жизни, стало быть, сохранился только телефон.

Все утро они с Линой переписывались.

От Егора пришло отчаянное:

«К Палычу на спарринг записали. Под охраной!»

Лина отбила бодрое:

«Зато потренируешься перед турниром».

На его угрозу: «С турнира снимусь!», она ответила пословицей: «Назло маме уши отморожу?». И смайликом смягчила удар.

Но Егор сорвался на капслук. Вопил:

«АЦЦКАЯ ЖИСТЬ!»

Потом у ее телефона села батарейка. Со вздохом обреченного, Лина убрала сотовый, вспомнила, что находится в школе и попыталась усвоить хоть капельку знаний. Но мысли разбегались. По физике, как всегда, вкатали трояк. Выше Лина бы и не прыгнула! Английский вообще прошел мимо сознания.

Литературу она читала, точно это помнила! Вчера, когда возвращалась с кортов, достала в автобусе учебник и… Ну читала же! А в голове пустота. То есть, куча барахла, но никаких сведений о Маяковском. Только где-то услышанный факт про то, что он застрелился от несчастной любви.

Лина его отлично понимала!

Но не рассказывать же об этом у доски, если вызовут.

Повезло, учительница лишь вскользь попеняла, что Лина пропустила сочинение. Придется писать дополнительно. Это еще хорошо, что за прогулы не влетело! Дед с самого начала был в курсе, не одобрял, но записку в школу написал. Взамен взял обещание обходиться без подобной самодеятельности.

– Я думал, важнее всего для тебя турниры, – обронил он, потирая лысину.

Непонятно было, жалеет он Лину или хвалит.

Она не стала прояснять. Запутанных моментов становилось все больше, в воздухе пахло грозой, и казалось, что почва уходит из-под ног. Только непонятно, чем обернется бездна: падением или взлетом.

На тренировке в этот день не было ни Егора, ни Мика.

Лина, преодолев себя, обратилась к Карине.

– Ты не знаешь, как у него дела?

– Позвони и узнай сама, – прошипела та.

– Да я не могу, у меня сотовый умер, – пробормотала Лина прежде, чем смогла осмыслить ответ.

Палыч сердито велел прекратить разговорчики и погнал их разминаться. На бегу у Лины в голове просветлело. Карина ревнует! Однозначно! «Позвони сама!», мысленно передразнила ее Лина.

Настроение дивным образом наладилось.

Отсутствие Егора чувствовалось остро, как обычно, когда он болел или уезжал. Даже Федя не пытался командовать, тихо и скучно было в группе. Зато Лина не отвлекалась.

Тренировались на износ. Работали с пушкой, потом элементы, и напоследок пару сыграли. Палыч в конце подошел к Лине, потрепал по волосам:

– Я уж думал-гадал, что с тобой случилось, – негромко пробасил он, и в голосе проступило облегчение, – проснулась, а то всю неделю еле ногами шевелила.

Лина подумала, не сказать ли ему про игры с Миком. Но слухи, наверное, и так дошли. Выжидательный взгляд тренера подтверждал это. Интересно, а родители Егора предупредили Палыча, что введен комендантский час и режим террора? Уж намекнули-то точно!

Ей расхотелось откровенничать.

– Ну что, ничего не скажешь в свое оправдание? – Полушутливо спросил он.

– Я же стараюсь.

Тренер улыбнулся понимающе и дернул ее за козырек кепки.

– Ну, старайся, ты барышня взрослая, сама все понимаешь, да?

Ответную улыбку сдуло под взглядом Карины. Та наблюдала за Линой с явной злобой. Палыч заметил их переглядывания, покачал седой головой, будто старый кот, наблюдающий за шкодливыми, наивными котятами. Лина мечтала спрятаться за его спиной.

Карина шушукалась с девочками, и можно было предвидеть, чем это кончиться. Если она узнала об их тренировках, звонках, переписке, то Лине грозит очевидный бойкот. Неважно, что Егор вовсе не вкладывал в общение какой-то особенный смысл. Решил же Мик, что они теперь пара.

Получается, все вокруг видят все не так.

Дома, стоило ей чуть подзарядить сотовый, посыпались сообщения о пропущенных звонках. Егор звонил дважды, а Мик – десять раз! Лина насмешливо подумала, что становиться популярной. Потом ее нагнала беспокойная мысль: «что-то случилось»!

Дед, увидев ее застывшую с телефоном в руке, удивленно крякнул:

– Что ж ты там увидела такое?

– Да просто думаю, – произнесла Лина, медленно осознавая, что терзается сомнениями, кому же позвонить первому.

Надо же! Почему, спрашивается, она сомневается?

А потому что с Егором все ясно, а с Миком могло случиться все, что угодно! Так решила она и набрала его номер.

– Привет, что звонил?

– Привет. Да я просто уточнить хотел, ты завтра придешь?

– Спрашиваешь! Суббота же, уроков нет. Конечно, приду.

– Давай в восемь, да? Как всегда.

– Хорошо. Пока.

– Пока.

Обычный разговор. Сверхъобычный. Суперзаурядный.

А Лина жутко переволновалась, аж ладошки вспотели. Нажав отбой, не сдержала вздоха облегчения. Мик жив-здоров, все в порядке. Оказывается, она за него переживает, все это время с ужасом ожидая, что его депортируют, или какие-нибудь нацмены изобьют, или слишком сильным порывом ветра сдует в море. Он ведь худой, как щепка!

– Вздыхаешь, как старушка, – заметил дед с чуть вопросительной интонацией. Мол, в чем причина-то.

– Про Мика думаю, – призналась Лина.

Дед был немного в курсе. Почесав затылок, изрек:

– Что тут думать, Экзюпери был прав на сто процентов.

– А? – Не поняла Лина.

– Мы в ответе за тех, кого приручили.

Тяжесть этой ответственности будто упала на плечи, придавила. Разделить ее можно было только с Егором. Но тот сам сейчас в сложной ситуации. Лина не знала, чем ему помочь. Она столько раз воображала, как идет с ним рука об руку, поддерживает во всем, понимает и принимает его таким, какой он есть, а теперь пребывала в полной растерянности.

Не то чтобы его ребячество разочаровало ее. «Снимусь с турнира!». Не то чтобы его желание бунтовать ее раздражало. Но казалось мелочью. Как дед выражался: по сравнению с Мировой революцией!

Но с другой стороны, Егору реально перекрыли кислород. Он психует и может наделать глупостей, значит, она просто обязана помочь!