Вполне допустимая версия. Поскольку сегодня в Шантарскепо-настоящему серьезные люди так себя все же не ведут. Даже если вознамерилисьоттягать двухэтажный старинный особнячок в центре города, весьма подходящий дляпрестижного офиса. Не тот стиль, не те методы. Это, сто процентов, кто-томелкий, беззастенчивый, наглый, располагающий парой-тройкой хватких, небоящихся мокрухи мальчиков — но все же мелкий… Что, если где-то в подвале, досих пор не обнаруженный…

Стоп, сказал себе Смолин. Вот в этом направлении мы непойдем. Ни шажочка. Неважно, что именно послужило поводом. Гадать бессмысленно,поскольку ни на шаг вперед не продвинешься. Нужно действовать — а вот когда всезашевелится, глядишь, и прояснится что-то…

Вообще-то в неписаной иерархии шантарских антикваров ЛехаМаевский со своим «Дукатом» располагался на самой низкой ступеньке, о чем всепрекрасно знали, в том числе и он сам. Дедовщина чистейшей воды, ага. ГосподинМаевский, будучи младше Смолина двадцатью годами, в антикварке появился,соответственно, лет на двадцать позже, чем Смолин — да и позже всех остальныхзубров. Настоящих дел он не крутил, серьезными свершениями и удачамипохвастаться, в общем, не мог, по мелочевке работал, иногда откровенно выступаяна подхвате. В отличие от всех остальных, у него даже прозвища не было.

Но, разумеется, это не означало, что с Лехой следовалообращаться свысока и протягивать вместо ладони два пальца — к чему перегибатьпалку? Достаточно и того, что про себя все и так знают табель о рангах…

А потому Смолин, спустившись в небольшой подвальчик,приветствовал хозяина со всей вежливостью, как благородный дон — благородногодона. Непринужденно зашел за прилавок, привычно прошел в заднюю комнатку.

Учитывая Лехино положение, его задняя комнатка, в отличие отдругих, никак не могла именоваться «закромами». Все, что здесь имелось из невыставлявшегося на витрины, было опять-таки мелочовкой. Даже холоднячок исчез —в связи с последними печальными событиями…

Смолин преспокойно закурил, повернулся к вошедшему хозяину испросил:

— Слухи дошли, отмотался?

— Ага, — сказал Леха радостно. — Даже безтвоего адвоката, дядя Вася, которого ты нахваливал. Судье тоже неинтересно былопурхаться, договорились на штатовский манер… Признание вины и штраф…

— Это хорошо, — сказал Смолин без эмоций. —Веселый?

— Ну не плакать же… Главное, отмотался. Даже остальнойхолодняк обещали вернуть.

— Это хорошо, — повторил Смолин. — Теперьполучается, что отмотались все. Никого не смогли сожрать. Это радует.

— Главное, кампании не было…

— Это верно, — кивнул Смолин. — Нет ничегохуже в нашем богоспасаемом Отечестве, как попасть под кампанию… а впрочем, наЗападе, по слухам, то же самое… а в Гренландии еще и вечная мерзлота при полномотсутствии антикварного рынка…

Он вздохнул и без особого воодушевления грязно выругался.

— Случилось что-нибудь?

— Врубель, козел…

— Что опять?

— Да просто козел по жизни, — удрученно сказалСмолин. — Когда-нибудь, точно, из-за него серьезно запоремся… Понимаешь,меня сегодня, — он глянул на часы, — через два часа ждет покупатель.Я с ним договорился на катану, нормальная катана, офицерская, родная. Воттолько он, наивная душа, вчера не просто похвастался Врубелю приобретением, аеще и сболтнул, куда и во сколько я ее сегодня привезу. Захожу я нынче в«Раритет», а Врубель, меня завидевши, начинает громогласно повествовать всейчестной компании, как он восхищен моей хитростью: это ж надо назначитьпокупателю стрелку в ста метрах от областного УВД! Точно, никто и не подумает!Молоток, дядя Вася! У него там сидит и жрет водочку человек восемь, половинасовершенно левых, в глаза раньше не видел, а вторая половина — народец самыйненадежный, языки без костей… Коз-зел… Короче, теперь полгорода знает, чтосегодня в шесть вечера дядя Вася толкает клиенту катану у научной библиотеки, вста метрах от УВД. Весело мне, как по-твоему? Два часа осталось, а ты сиди идумай теперь…

— Да уж… — сочувственно сказал Леха. — Такможет, клиенту позвонить и перенести?

— Я сам не додумался… — усмехнулся Смолин. —У него мобилка не отвечает. Недоступен и недоступен. Говорил он что-тотакое, — то ли в ремонте труба, то ли дома оставил. Так что не перенесешьи не отменишь. Рисковать приходится. А в нашей нынешней ситуации, когда всехпасут… И не ехать нельзя. Мне семьдесят рублей не лишние…

— Хреново…

— Да ладно, — сказал Смолин. — До сих поркак-то уворачивались, авось и теперь пронесет… Я что к тебе пришел? Дашь своюмашинку этак до полседьмого? Если меня и пасут, то высматривать будут«паджерик», а на твою и внимания не обратят. Я там ближе к назначенному срокупокручусь, осмотрюсь издали… Доверенность я в киоске купил, когда к тебе шел…Дашь?

— Да без вопросов, дядя Вася! Только, если что…

— Ну разумеется, — ухмыльнулся Смолин. —Катана — исключительно моя головная боль, ты тут не при делах, знать ничего незнаешь, я у тебя машину взял, чтобы помидоров с рынка привезти, потому что мояв сервисе, а на такси тратиться неохота… В полседьмого я ее тебе притараню, какштык. На вот, доверенность заполни, ты свои данные лучше знаешь.

…На протяжении получаса, остававшегося до встречи, он описалтри круга и вокруг библиотеки, и вокруг областного УВД, — другого маршрутапросто не было, проспект односторонний, приходилось круги наматывать. Ничегоподозрительного он вроде бы не заметил: и стоявшие машины, и проезжавшие, илюди выглядели предельно обыденно, безобидно. А впрочем, толковую засаду ни зачто не высмотришь, даже с его жизненным опытом: он как-никак антиквар, а непрофессиональный разведчик, ни грамотной слежки не вычислит, ни профессиональноустроенной засады не распознает… В общем, риск — благородное дело.

Вздохнув, Смолин пошел на четвертый круг. Беленький Лехин«Витц» был сущей спичечной коробочкой, в которой Смолин себя чувствовал, словнов бочке, наподобие той, что стояла у него на усадьбе для сбора дождевой воды.Однако у этой табакерочки в данный конкретный момент оказались и своипреимущества: Смолин без малейшего труда ее втиснул в узенький промежуток междвумя навороченными тачками, куда на «паджерике» ни за что бы не влез, ипытаться нечего.

Он положил ключи в карман, вылез и закурил, присев наогражденьице из крашеных железных труб. Огляделся с ленивым видом. Никогоподозрительного. Народу вокруг полно, и подозрительным, строго говоря, можетоказаться каждый, но поди тут определи тихарей…

Он старался оставаться спокойным, но порой его прямо-такипотряхивало от нешуточного, азартного возбуждения, приходилось делать над собойусилие, брать себя в руки…

Ага! Справа показался поспешавший вдоль длиннющего рядаприпаркованных машин дражайший клиент, господин Извольский собственнойперсоной. Смолин подобрался, полный веселого охотничьего азарта. По проспектуплыл сплошной поток машин, справа возвышался простерший руку в светлое будущееисполинский Ильич, переживший все перестроечные бури, по гранитным ступенямбиблиотеки вверх-вниз шмыгали студенточки, большей частью весьма приятные (инедорогие, что характерно), вечернее солнышко не по-осеннему жарко припекало, ивокруг до сих пор не маячил никто, в ком удалось бы распознать затихаренногомента. Все, одним словом, было обыденно.