— А знаешь, что самое интересное?

— Ну?

— Адвокатишку доставили на черной «Камри» с тем самымномером. На которой Дашеньку тогда домой привозили. И знаешь, кто за рулемвосседал? Анжеров, Эдик-Говорун… Никакой ошибки, тот самый номер…

— Интересно девки пляшут… — проговорил Смолинсквозь зубы.

Наконец-то какая-то персона с той стороны обозначилась вреальности. Заметная персона, хотя в последние годы и изрядно полинявшая.

Итак, Анжеров Эдуард Степанович, он же Эдик-Говорун, он жеЕнот-Потаскун… Личность в шантарской антикварке — да и вообще в губернии —приметная. Ровесник Смолина, служил на невысокой должности по научнойчасти, на волне перестроечной шизофрении как-то ловко и быстро проскользнул внародные трибуны, да так двадцать лет и бултыхался на плаву, депутатствовал,небольшие должности в областной администрации занимал, снова депутатствовал,при каких-то мутноватых фондах, ассоциациях и общественных организацияхкрутился, порою самолично их создавая и возглавляя. Больших капиталов нескопил, но существовал безбедно, ой, безбедно! Как было достоверно известнолюдям осведомленным, несколько лет лоббировал интересы пары-тройки серьезныхчастных концернов — уж наверняка не по доброте душевной. В тех же осведомленныхкругах давно известен как любитель юных красоточек — но не педофил, боже упаси,тщательно следит, чтобы не налететь на «лицо, не достигшее…». Много лет —заядлый собиратель всевозможного антиквариата, в коем, надо отдать ему должное,со временем стал разбираться весьма неплохо. Давний клиент не только Смолина,но и прочих шантарских антиквариев. Одним словом, фигура заметная вопределенного рода бомонде.

Но все это имело место — до недавних пор… Вот уж годикаполтора как Эдику поплохело. По той же самой достоверной информации. Не онпервый, не он последний: немало скользкого народа оказалось не у дел, отощало искукожилось, потому что поменялись и времена, и правила игры…

У заматеревших серьезных концернов уже не осталось теперьзадач, которые следовало решать с помощью прикормленных народныхтрибунов, — все распилено, все устаканилось. Незаметно скукожились изагнулись фонды-ассоциации, а общественные объединения, пережив свое время,опять-таки канули в небытие. Никто теперь не подкидывал господину депутатуденьжонок на бедность — не за что. Лучше всего явное обнищание трибуна виделикак раз шантарские антиквары: покупочки вот уж года полтора сократил резко,наоборот, стал кое-что распродавать, причем и то и другое, сразу ясно, делаетне от потери интереса к старине, а от вульгарной бедности. По-прежнемувосседает в областной Думе, витийствует, на голубых экранах маячит, интервьюдает прессе — но это уже одна видимость, призрак былого, инерция, никто егоболее не содержит, за счет нагулянного жирка существует, а жирок-то не в ладоньтолщиной…

Смолину пришло в голову, что сия персона очень даже свободноможет претендовать на роль того самого загадочного кукловода, которого ониникак не могли вычислить. Во-первых, оголодал, а поскольку моральных устоев ипринципов не более чем у сношающегося кролика, вполне может удариться воткровенный криминал. Во-вторых, уж он-то прекрасно разбирается, скажем, вистинной стоимости картин Бедрыгина. В-третьих, за двадцать лет оброс связями,знакомствами, ходы-выходы знает. Само по себе это не способно принести денег,но зато помогает проворачивать темные комбинации и отмазывать сообщников.

Заманчивая версия. И все же нестыковок, неувязок и темныхмест тут масса. Похоже, именно он снял Дашеньке ту квартирку и, помимоэротических забав, использовал девочку еще и как неплохой инструмент в историис сорвавшейся покражей картин. Чрезвычайно похоже на правду… но вот как егопристегнуть ко всем прочим невзгодам и каверзам, обрушившимся на шантарскуюантикварку? Анжерову-то какой смысл и какая выгода напускать на магазиныгражданина майора Летягина? И какое отношение он может иметь к непонятным досих пор наездам на Шевалье? Нет, пожалуй, не стоит искать за всеми непоняткамиединой зловещей фигуры. Все по отдельности, все само по себе. Просто в жизнитак частенько случается: неприятности вдруг навалятся косяком, с разныхнаправлений, и нет за ними одного коварного злодея, так уж сплелось, вот и все…

— Но «Камри»-то не на него записана, а? — спросилон.

— Ага, — сказал Шварц. — Записана она накакую-то девку восьмидесятого года рождения, с проспекта Авиаторов. Кем ему этадевка приходится, троюродной племянницей или очередной шлюхой, я пока невыяснил. Мы ж не контора, по зернышку клевать приходится. Трудно…

— Да ладно, я тебя и не виновачу ни в чем, —сказал Смолин. — А с адвокатом что там?

Шварц заглянул в коричневый блокнот:

— Некто Косов Виталий Павлович, вольный вроде быстрелок — ни в каких крупных юридических конторах не подвизается, фирмочкисвоей не имеет. Кустарь-надомник, ага…

— Что еще позволяет с ходу отвести ему место налесенке, — подумав, сказал Смолин. — Одиночка — еще не обязательномелочь…

— Ну да. Что будешь делать?

— Если откровенно, я просто не представляю, чтоделать, — честно признался Смолин. — И не знаю, нужно ли что-тоделать. Картины мы от загребущих ручек спасли… а что, собственно, дальше? НамЭдик вроде бы дорогу не переходит, ничему не пакостит, конкуренции несоставляет — в чем?! Дали ему по лапам, когда этого потребовала ситуация, ивсе… Дальше-то что? Никак я не думаю, что он нам вендетту объявит — не тогополета птичка, кишка тонка и ручки слабенькие… Вот и хрен с ним. Или у тебяесть идеи?

— Нету, — пожал Шварц могучими плечами.

— Вот то-то, — сказал Смолин.

«Все помаленьку налаживается, — думал он, направляясь кстолу за очередной порцией вина. — Совершенно ясно уже, что вселетягинские лихие кавалерийские наскоки на антикварные магазины, по большомусчету, закончатся пшиком: помотают нервы, кто-то налетит на штраф, а кто-то,при самом фатальном невезении, на годик условно, что ничуть не смертельно.Подзатихшая торговля будет продолжаться, разве что придется постоянно держатьушки на макушке, прислушиваться к каждому шороху, осторожность удвоить,утроить, удесятерить. Все помаленьку устаканится…

При условии, что имела место череда отдельных невзгод,всякий раз вызванных кознями разных супостатов. При условии, что не сидит всеже где-то в отдалении поганая и беспринципная фигура, реализующая некий план…Что это может быть за план? Для чего затеян? Убедительных версий просто-напростонет, а значит, не стоит и баловать с «теорией заговора».

Один неприятный нюанс: незадачливый студент Миша, царствоему небесное, ботанику, пингвину влюбленному, получил нож под ребро навернякане от правобережной шпаны. Убрали парнишку, пока не стал опасен. А отсюдаплавно проистекает, что забывать о случившемся не след: коли уж точно знаешь,что есть конкретные людишки, способные при нужде пойти и на мокруху, идопускаешь, что ваши дорожки могут снова пересечься, ухо следует держатьвостро…»