"Е-рун-да."

Она быстро допила обжигающий отвар, налила вторую чашку и отнесла в кабинет, в гостиной что-то заставило остановиться, она вернулась, медленно прошла по комнате, осмотрелась, заметила, что кресло стоит немного не так, как стояло вечером, изучила его почти в упор, осмотрела диван. Ощутила едва различимый необычный запах, наклонилась ближе, почувствовала, что от дивана исходит слабое тепло. Пощупала диван и кресло — диван был самую малость теплее, и пах тем отваром, который вчера пил министр. А подушка пахла его мылом, и скатерть Тонга, аккуратно сложенная у подлокотника, тоже хранила внутри тепло и запах. Он спал здесь. Почему?

"Потому что это когда-то была его квартира, а я его вытеснила, а в его отделе все думают, что я до сих пор живу на пятой, он должен поддерживать легенду."

Он достаточно богат, он может купить себе другую квартиру и ночевать там.

"А вдруг это будет небезопасно? Эта квартира защищена магией."

Надо будет — еще одну защитит.

"Ну не мог же он тут спать по той же причине, по которой я сидела три часа под окном в коридоре, это бред."

"Дзынь."

"Часы субъективны — значит, это мои мысли. Я верю, что он мог. Наивняк."

Она пошла в библиотеку, села за стол и уставилась в чистый лист. И из портала вышел господин министр.

Вера попыталась найти в нем какие-то аргументы за или против, но ничего не находилось, он выглядел как обычно, чуть улыбнулся и кивнул:

— Доброе утро. Отдохнули? — Она кивнула, не отводя глаз, все выискивала в нем что-то, что качнет чаши весов. — Как вы себя чувствуете?

— Хорошо, — голос звучал ужасно, она отпила отвара, он оказался слишком крепким, хотелось запить его водой, хотелось спросить о его самочувствии… и не получалось.

— Мы должны до обеда составить список ваших вещей и снять швы с моей спины, с чего начнем?

— Как хотите, — голос звучал еще ужаснее, она сделала еще один глоток, горло засаднило еще сильнее, глаза стали слезиться. Она встала и жестом показала, что сейчас придет, пошла на кухню и выпила воды, но легче не стало.

"Возьми себя в руки."

Когда она вернулась в библиотеку, господин министр сидел на табуретке, вещи, которые раньше на ней лежали, переехали на диванчик, а на столе образовалась угрожающего вида аптечка с щипцами, крюками и пинцетами, от нее пугающе пахло дезинфекцией.

— Принесите тарелку для ниток, и намочите пару полотенец, — скомандовал министр, медленно расстегивая пиджак с каким-то загадочно довольным видом. Вера не поняла прикола, но все равно немного расслабилась, кивнула и пошла за тарелкой и полотенцами.

Когда вернулась, он все еще расстегивал пиджак, как будто это жутко сложно, чуть улыбнулся:

— Поможете?

— Хорошо, — она сняла с него пиджак, он оказался таким тяжелым, как будто он в карманах носил гаечные ключи и плоскогубцы. Судя по тому, что ей удалось нащупать, пока она его аккуратно вешала на спинку стула, внутри были пришиты к рукавам и воротнику какие-то длинные твердые карманы, и в них что-то было.

"У вас там арсенал, что ли?"

Подумала и не спросила. Посмотрела на господина министра, он загадочно улыбался:

— Продолжайте.

— Сами не можете? — чуть улыбнулась Вера, он начал медленно расстегивать верхнюю пуговицу, неотрывно глядя Вере в глаза, тихо сказал:

— А, ну да, моей госпоже нравится смотреть, а не участвовать, как я мог забыть?

Она смутилась, зажмурилась и отвернулась, глупо улыбаясь и кусая губы, он рассмеялся:

— Ну вот, еще и отвернулись, для кого я тут стараюсь?

— Снимайте уже!

— Как вы нетерпеливы, госпожа Вероника, — укоризненно вздохнул министр, расстегивая последнюю пуговицу: — Снимайте.

Она сняла, ощущая волну того запаха, который отпечатался на диване, на миг захотела спросить, но не решилась, обошла стол и повесила рубашку на второй стул, посмотрела на господина министра, он выглядел довольным выше крыши:

— Вы лечить меня будете или любоваться? Я понимаю, в вашем мире это в порядке вещей, но здесь приличное общество, я пришел за медицинской помощью.

"Дзынь."

Она все-таки не выдержала и улыбнулась, обошла его и провела кончиками пальцев по талии вверх, до завязок жилетки, министр напрягся и чуть отдернулся, по плечу посыпались гусиной кожей мурашки. Вера ахнула:

— Господин министр боится щекотки?

— Не боюсь.

"Дзынь."

— Ясненько… Я осторожно.

"Дзынь."

Она продолжала искать завязки, он напрягался и делал вид, что совершенно ему не щекотно, пока она не нашла завязки в его руке, он их держал и продолжал упорствовать, даже когда она за них дергала. Через полминуты она уже смеялась и обзывала его плохим пациентом, отбирая завязки силой, он сдался и позволил себя раздеть. И смеяться ей расхотелось.

Эти бесконечные шрамы, новые поверх старых, швы, синяки и свернувшийся дракон — все вызывало в ней дрожь ужаса, память о боли, руки немели, голова кружилась, воображая запах лекарств и спирта, опять, ей опять придется это делать…

— Вера?

— Что? — голос сегодня объявил ей бойкот, министр обернулся, внимательно заглянул ей в лицо:

— Все уже хорошо, это не будет больно.

В памяти накладывались картинки с его лицом в золотых бликах и прошлым разом

— "мне не больно, продолжай".

Она кивнула:

— Хорошо, — осмотрела его спину, нервно хрустя пальцами, он скомандовал:

— Протрите все полотенцем, чтобы нитки намокли, выберите себе ножницы и пинцет, которым будете выдергивать нитки, и протрите его и свои руки обеззараживающим, вот этим.

Она кивнула и стала делать все по порядку, руки дрожали, хотя ему почти не было больно, просто она слишком хорошо помнила. Почему-то она не заметила, куда делся тот черный амулет, который давал ей тогда Барт, она положила его на стол и он пропал. Задачка легкая, на самом деле — их тут было всего двое.

— А теперь разрезайте стежки и выдергивайте нитки, постарайтесь, чтобы ничего не осталось внутри.

— Хорошо.

Она опустилась на колени, поставила блюдце на пол и начала с маленького шва на пояснице. Все получалось вполне сносно, она быстро приноровилась, через время от сосредоточенности впав в медитативный транс, от которого голова стала пустой, а движения плавными и точными — все получалось как надо, ему почти не было больно, все зажило, благодать…

Транс затягивал ее все глубже, движения становились ритмичнее и мягче, она касалась его даже там, где вроде бы было не надо, но эти движения дополняли рисунок, с ними было гармоничнее. Поднявшись к шее, она вытащила последнюю нитку, провела кончиками пальцев по шраму, там, где смыкались края сшитого крыла дракона. Этот момент выпал из ритма. Там не было шрама.