Судя по ее страсти к спорту, Данте мог только представить, каким это стало для нее ударом.

— Я думала, что папа заплатил тебе всю сумму сразу, но у меня нет доказательств, — взмахнула рукой Ками.

Она была так близко. Он отчетливо видел, какие длинные у нее ресницы, легкий румянец на щеках, морщинки на лбу и в уголках рта.

Он тщательно искал подсказку в мимике ее лица — лжет или говорит правду — и параллельно думал, что должен отпустить ее раз и навсегда. Она не стоит той нервотрепки, через которую он уже прошел.

Но он не удержался и взглянул на вложения, которые она прислала. Как только он увидел имя Бенито и дату письма, его мозг взорвался. Он пошел за Ками и увидел, как она скатывается по склону на одной ноге. Он догнал ее внизу, но не находил себе места от волнения, пока спускался с той чертовой трассы для профессионалов.

— Здесь все письма, которые ты получила от Бенито? — спросил Данте, сжав подлокотник кресла.

— Самые последние. Ты видел то, в котором я просила тебя мне позвонить год назад?

— Зачем? Что ты хотела мне сказать?

— Что… — Она на мгновение замялась. — Я знаю, что тебе все равно, но это было трудно — найти деньги, — резко ответила Ками. — Я пыталась помочь Риву со школой. Я хотела договориться о другой системе платежей. Он сказал, что ты не будешь вести переговоры. Либо я придерживаюсь согласованной схемы, либо иду в суд.

— Кто согласовал эту схему? Твой отец?

— Я не знаю, — призналась Ками. — Я не знала, чем занимался отец до тех пор, пока не покинула детский дом и не переехала в Калгари. Какой-то госслужащий занимался завещанием родителей, пока я лежала в больнице. Документы мне переслал Бенито. Единственное, что я поняла, — это то, что мои родители были разорены. Они не оставили нам ничего, но в завещании было оговорено, что, как только я достигну совершеннолетия, смогу стать опекуном Рива, что я и сделала. Мы снова жили вместе, когда начали приходить письма.

— От Бенито.

— Да. Мне было страшно. Я не могла нанять адвоката, особенно специалиста по международным преступлениям. Он прислал бумагу, в которой отец во всем признался. Он был виновен и обещал вернуть тебе баснословную сумму. — Ками посмотрела на потолок, пытаясь не расплакаться. — Я не ты. Я не владею семейной корпорацией и недвижимостью по всему миру. Все, что у меня есть, — старый ноутбук и обручальное кольцо моей матери. Я не знала, где найти такую сумму. Я не смогла платить за квартиру, и нас выселили, — виновато сказала Ками. — Я потеряла Рива на пару месяцев, пока снова не встала на ноги. Он никогда не простит меня за это, — тяжело вздохнула девушка. — Социальный работник мне очень помогла. Я получила грант на обучение гостиничному бизнесу, потом получила работу в одном отеле и переехала сюда. Рив пошел в школу в Ванкувере. Снимать здесь квартиру недешево. Я думала, что служба в «Тэбор» станет отличной возможностью, я наконец-то смогу вздохнуть свободно, но… Что случилось с Бенито? — спросила она.

— Его убили из-за карточных долгов, если верить слухам.

— О боже мой!

— Да, для нас это стало настоящим шоком. Тем более что он еще не подал мои патенты. Я обратился к одному из его коллег, но они мало что могли сделать, кроме как дать совет. Улики против твоего отца косвенные. Они посоветовали мне попытаться доказать его вину или же согласиться на его признание и обещание вернуть деньги. Что я и сделал, сохранив все в тайне, насколько это возможно, чтобы не подорвать репутацию «Галло проприста».

— Завтра я пойду в банк и заблокирую автоплатежи. Я попрошу их узнать, кому принадлежит счет, куда переводились деньги, и переключить все денежные переводы на тебя, — монотонно проговорила Ками. — Я чувствую себя такой идиоткой. Мне даже в голову не пришло проверить, настоящий ли он адвокат. Или вообще, живой ли это человек. Если я перестану платить, лже-Бенито даст о себе знать, верно? — спросила Ками.

Данте взял телефон и переслал вложения своему адвокату, потребовав провести расследование.

Данте кивнул, соглашаясь с ее логикой. Хотя у него все еще были сомнения относительно того, был ли фальшивый Бенито создан в Италии или на ноутбуке ее брата.

— Ты все еще подозреваешь меня? Я не могу винить тебя за это, но… Я не знаю, как еще доказать тебе, что я говорю правду.

Она сглотнула, ей было больно говорить.

— Тебе было восемнадцать, когда начали приходить письма?

Она молча кивнула.

Доверчивый возраст. Она была в уязвимом положении, стала матерью для маленького брата. Он прекрасно понимал, как легко было воспользоваться ее наивностью. Но кто мог быть настолько хорошо информирован, чтобы провернуть такую аферу? Только те, кто находился у истоков, большинство из которых были мертвы. Может, один из коллег Бенито? Преступники, которым он задолжал?

Он не мог прочитать ее. Ее лицо, с большими карими глазами и тонкими чертами, выражало ангельскую невинность; ее кожа, он уже знал, была мягкой как пух; губы — как лепестки роз. Одного взгляда на нее было достаточно, и его уже не заботило, что она могла или не могла сделать. Он хотел ее.

— Я хочу вернуть тебе долг, Данте. Я сделаю все, чтобы это осталось в прошлом.

— Неужели?

Ками посмотрела в окно, сжав губы.

— Почему ты так со мной обращаешься? Я никогда ни с кем не спала из-за денег, одежды или драгоценностей. Я никогда ни с кем не спала. Точка.

— Да ну! — Вот теперь он точно знал, что она лжет.

— Почему в это так трудно поверить? — прошептала Ками.

— Тебе двадцать четыре года. Ты правда думаешь, что я поверю, что ты девственница?

— Когда мне было встречаться? Какой мужчина захочет женщину с таким багажом, как у меня? — Ками взмахнула руками. — Мне все равно, веришь ты мне или нет! Это действительно не твое дело, не так ли? О, подожди. Так вот в чем ты меня обвиняешь? Что я пытаюсь «обменять» мое тело на долг отца? Во-первых, жаль, что я не подумала об этом раньше. Намного проще, чем работать на трех работах с мизерной зарплатой. Во-вторых, сколько сейчас стоит девственность? Кажется, меня заинтересовала такая перспектива.

Слова вылетали из уст Ками, как пушечные ядра.

— Времена, кстати, изменились. Не женщину, продающую себя, подвергают порицанию, а мужчину, который ее использует.

Щеки Данте пылали. Он резко встал. Ками, наоборот, села на диван.

— Я не обвиняю ни тебя, ни себя. В этом-то и заключается проблема. — Он засунул руки в карманы. — Я хочу тебя, независимо от того, что сделал твой отец. Я знаю, что веду себя как дурак. Но не позволю тебе воспользоваться мной, как это сделал твой отец.

— Я и не пытаюсь! Я… Обычно я себя так не веду. Клянусь, я не знаю, что со мной происходит.

— Если бы твой отец не уничтожил меня, я бы назвал это химией, сексуальной совместимостью.