Ты лучше скажи, чего ты утром таким кислым был?

— Да все потому…

— Нет, Митя, не потому. Я все вижу… А письмо?

— Что вы там шепчетесь? — зашипела Зинка.

— Не твое дело, — сердито сказала Мая и, прикусив борт пиджака, посмотрела в мою сторону. Она терпеливо ждала ответа, а я уставился на экран и делал вид, что очень интересуюсь картиной. На самом же деле я думал о Мае, о том, какой она настоящий товарищ. Ведь не из любопытства она хотела узнать о письме? Нет. Я это видел по ее глазам.

Мне захотелось рассказать Мае все: о письме, о доме…

Пленка оборвалась, и ребята зашумели, засвистели. Все обернулись к киномеханику.

Над столиком, где стоял аппарат, зажглась лампочка. Вокруг нее заплясали десятки ночных бабочек и комаров. Моментально у стола появилась Нина Васильевна.

— В чем дело? Это надолго?

Киномеханик нервничал:

— Если будете здесь стоять, будет «надолго».

— Погрейся немного, — сказала Мая и протянула мне пиджак.

Я хотел его взять, но сзади послышался голос Нин-Вас:

— Не отдавайте, девочки! Не отдавайте!

Она бесцеремонно схватила пиджак и стала протискиваться между нами.

— Ой, девочки, пустите погреться! Очень теплая у вас компания!

Она сидела в моем пиджаке, но меня не замечала, а все время болтала с Маей и Зинкой. Сейчас она была такой, как ночью возле костра, веселой и шумной. На нее даже ребята, которые сидели сзади, стали покрикивать.

— Тише, пожалуйста! Не вертитесь!

А кто-то пошутил:

— Завтра на линейку вызовем!..

Нин-Вас продолжала разговаривать с девочками. Я сначала на их разговор не обращал внимания, а потом, когда речь зашла об отряде, стал прислушиваться. Ведь это был не секретный разговор.

— Ничего, девочки, ничего, — говорила Нин-Вас. — Я немного разгружусь и помогу вашему отряду. Я ведь понимаю: у вас ребята взрослые, и с вами нужно серьезно…

Конечно же, она этим намекала, что у нас малоопытный вожатый и что, мол, никакой работы пока не видно.

Зинка от восторга аж подпрыгивала на скамейке.

— Ой, как хорошо! Ой, миленькая Нина Васильевна!.. — И чуть ли не лезла целоваться с ней.

А Майка спокойно сказала:

— Зачем же, Нина Васильевна! Мы сами справимся.

— Но если я помогу, лучше будет. Разве это не так? — Она повернулась и словно впервые увидела меня.

— Соколов, это ты? — Она ничего больше не сказала.

Я понял: ей не понравилось, что я сижу среди девчонок.

Мая меня выручила:

— Он дал нам пиджак погреться. Он сам уже, наверное, замерз.

— Ах, так это твой пиджак? — уже веселее сказала Нина Васильевна. — Конечно, конечно, верните ему пиджак!

Я схватил пиджак и выскочил из тесного ряда, как выскакивает из пальцев мокрая вишневая косточка. Потом до конца картины ходил злой вокруг библиотечного домика и ни о чем не думал. Сперва считал шаги, а потом в голове сама собой начала складываться частушка о Нин-Вас:

Кто приказы отдает,

Кто путевкой лишь живет?

Кто с насупленным лицом

На линейке мечет гром?

И сразу подладил припев:

Нин-Вас, Нин-Вас,

Улыбнитесь вы хоть раз!

Штаб-мастерская действует

Возле летней эстрады работают художники. Они рисуют огромное панно. Что это будет, непонятно. Пока что линии и штрихи напоминают географическую карту, а спрашивать у художников неудобно. К ним часто подбегает Нин-Вас и дает какие-то указания.

Венька бегает по территории с листом ватманской бумаги под мышкой и каждый час встречается с Павликом. Сегодня они должны закончить чертеж «космической ракеты». Вообще, как говорит сам Венька, дело у них поставлено «на широкую ногу».

Еще два дня назад на окраине лагеря был обнаружен старый фанерный домик, в котором никто не жил (не хватало половины крыши). В нем организовали штаб-мастерскую по строительству ракеты и сносили туда необходимые материалы. Возле домика уже стояла охрана. Она была набрана из ребят второго и третьего отрядов. Часовые даже не знали, что именно охраняют. Я не представляю себе, чем их Венька сумел заинтересовать. Возле домика то и дело слышались окрики: «Стой! Кто идет?!», «Назад!» — или просто: «Сматывайся, не то как заеду!»

Часовые старались изо всех сил, хотя Венька ставил перед ними задачу значительно проще и прежде всего требовал не кричать и не привлекать внимания.

Сегодня после завтрака часовые категорически отказались пропустить в домик Нину Васильевну. «Не можем, и точка!» — говорили они.

Подоспевший к этому времени Валерий попытался ей объяснить:

— Понимаете? Это будет для вас приятным сюрпризом! Но что именно ребята здесь строят, сказать не могу. Такое условие поставили сами конструкторы, и я обещал молчать. Понимаете? Дал слово!

Против этого Нина Васильевна ничего не могла возразить, но сделала обиженное лицо и сказала:

— До сих пор ваши сюрпризы, Валерий, меня ни разу не радовали. Понадеемся, что теперь будет наоборот. — И она ушла.

Скоро прибежали Венька и Павлик. Валерий сообщил печальную весть:

— Вот что, братцы, с пиротехническими ракетами пока что у меня ничего не выходит, и боюсь, что не выйдет. Человек, на которого я рассчитывал, теперь этим не занимается, а других пиротехников я не знаю.

— Ну, все! Значит, крышка! Можно закрывать контору. Наделали шуму, а теперь — извините, пожалуйста, пороху не хватило! — начал палить словами Венька.

Павлик тоже был огорчен, но, как всегда, молчал и только разводил руками.

— Подождите, братцы, — сказал Валерий. — Дайте-ка мне позвонить еще в одно место. — И он тут же вышел.

— К черту все! — закричал Венька, бросил на землю чертеж.

Павлик медленно поднял чертеж, стряхнул с него землю и положил на место.

— Распускай охра… — начал было Венька, но замер на полуслове.

В дверях стоял начальник лагеря.

— Что это вы тут, военную базу устроили? Посторонних не пускаете?.. А я, извините, на правах ответственного за лагерь вошел, — сказал начальник и внимательно осмотрел помещение.

Начальник подошел к чертежу и внимательно начал его разглядывать. Потом посмотрел на нас и строго спросил:

— Ну, так как? Будем вести следствие, или сами расскажете?

— А что тут рассказывать? Теперь можно считать, что ничего не было…

— Жаль, жаль! — сказал начальник. — Зря вы от меня секреты