От Сэвил-Роу до Хорсферри-роуд, где находится Центр судебно-медицинской экспертизы имени Иэна Веста, десять минут ходьбы быстрым шагом.

– Иэн Вест был Элвисом среди судмедэкспертов, – рассказывал Мэллори, пока мы с Гейном и Уайтстоун изо всех сил старались шагать с ним в ногу. – Гением, который все изменил. Он доказал, что констебля Ивонн Флетчер застрелили из ливийского посольства. По ранам на телах точно установил, где именно в брайтонском «Гранд-отеле» было установлено взрывное устройство. Он же занимался жертвами терактов, которые ИРА устроила в универмаге «Харродс» и Гайд-парке. Единолично помог усилить безопасность на железной дороге, изучив трупы тех, кто погиб во время пожара на вокзале Кингс-Кросс. Умер молодым, а перед смертью преподал нам всем бесценный урок.

– Какой, сэр?

– Мертвые не лгут.

Потом мы в синих медицинских комбинезонах и шапочках стояли в одной из комнат, что находятся в недрах Центра, и терпеливо ждали. Судмедэксперт Эльза Ольсен улыбалась нам с таким радушием, словно была хозяйкой званого вечера и собиралась представлять гостей.

Очаровательно, подумал я, когда она обратила такой же любезный взгляд на два обнаженных трупа, лежавших на столах из нержавеющей стали.

– Наш таинственный незнакомец, – сказала Эльза, кивая на истощенного наркотиками бродягу. – Зовут его Адам Джонс. Родился под Новый год в семьдесят третьем. Убит десятого октября две тысячи восьмого.

Она показала на холеное тело банкира.

– Хьюго Бака вы уже знаете. Родился седьмого января семьдесят третьего, убит девятого октября две тысячи восьмого.

Эльза замолчала. Мы с Мэллори смотрели на тела.

Родились с разницей в неделю, умерли с разницей в сутки. Но что еще связывало этих людей, кроме жутких ран, которые черными щелями зияли на горле? Ведь они словно прибыли с разных планет.

Даже после смерти Хьюго Бак выглядел как спортсмен-любитель, который только начал накапливать жирок. Это было тело человека, который регулярно занимался в тренажерке, где за пятьдесят фунтов в час на него покрикивал персональный тренер. Но годы шли, банкир обедал в дорогих ресторанах, часто выпивал с партнерами и друзьями.

Жену избивал, ублюдок, подумал я.

Джонс, наоборот, дошел до последней степени истощения – жалкий мешок с костями, измаранный уродливыми тату. На руках – рубцы поврежденной ткани, гнусные памятки от множества игл. Он выглядел дряхлым стариком, словно впрыскивал в вену не только разные вещества, но и годы.

Меня пробрала дрожь.

Тут было чуть выше ноля градусов. Глядя на трупы, я не чувствовал ничего, кроме нетерпения. Души отлетели, в холодной комнате остались лишь их пустые, искалеченные оболочки.

– Первые четыре вопроса смерти, – начала Эльза Ольсен. – Причина. Орудие. Характер. Время. – Она мило улыбнулась. – Последний, пятый вопрос, кто преступник, я оставлю вам, джентльмены. И леди. – Эльза кивнула инспектору Уайтстоун. – Причиной смерти обоих мужчин стало удушье.

– Не потеря крови? – спросил Мэллори.

Эльза покачала головой:

– Удар ножом вызвал сильнейшее кровотечение. Это быстрая и тихая смерть, после которой много хлопот с уборкой. Когда рассекли артерию, сначала брызнула струя, потом кровь хлынула рекой. Как вы заметили, убийца перерезал дыхательное горло, поэтому кричать было невозможно – попросту нечем. Но перерезали не только трахею. Сонную артерию и яремную вену – тоже. Оба мужчины умерли почти мгновенно, однако ни тот, ни другой не могли истечь кровью, потому что быстро задохнулись.

Как все скандинавы, живущие за границей, Эльза свободно говорила по-английски. Она была родом из Норвегии. Лет сорока, высокая, стройная, темноволосая и голубоглазая – одна из тех, кто опровергает стереотип о нордических блондинах и блондинках. Мэллори признавался мне, что Эльза – его любимый патологоанатом, потому что она говорит о мертвых не как о трупах, а как о людях, которые когда-то жили. По его словам, так делают не все.

– Оружия у нас нет, – сказал старший инспектор. – Мы даже не представляем, чем их убили. Какой нож сможет разрезать горло подобным образом?

– Длинный, узкий, острый, как бритва, – ответила Эльза, глядя на черную щель, из-за которой шея Хьюго Бака стала похожа на почтовый ящик.

Крови на теле не осталось, лишь от уха до уха тянулся черный надрез.

– Убийца стоял у жертвы за спиной, это видно по классическому длинному разрезу. Оружие – нечто вроде короткого, обоюдоострого меча или длинного скальпеля. Что-то с острым концом и хорошо заточенное, ведь края раны безупречны. Разорванная артерия сокращается и сдерживает кровотечение, но разрезанная – кровоточит без остановки… Характер смерти – убийство, – добавила она, помолчав.

– Время? – спросила Уайтстоун.

– Что касается Хьюго Бака, то после смерти температура тела была тридцать шесть целых и одиннадцать сотых по Цельсию. Чуть ниже нормальной. У Джонса – тридцать пять градусов. Но мистер Джонс умер на улице, а банкир – в кабинете.

– И на открытом воздухе тела остывают быстрее, – сказала Уайтстоун, глядя на Гейна.

– Адама Джонса нашли вечером, в начале восьмого, – сказала Эльза. – Думаю, его убили между пятью и семью. Хьюго Бака обнаружили в шесть. Он умер между четырьмя и шестью утра.

– Двухчасовой интервал? Решила себе соломки подстелить, да? – Мэллори улыбнулся. – А я думаю, обоих обнаружили почти сразу после убийства. Оба погибли незадолго до того, как мы прибыли на место.

Эльза подняла руки – безупречная хозяйка, которая старается не допустить неприятной сцены.

– Точное время назвать невозможно. Вы это знаете не хуже меня.

– Не будем слишком строгими, – сказал Мэллори, по-прежнему улыбаясь. – Время смерти может оправдать человека или приговорить его. Поэтому здесь наши коллеги, судмедэксперты, не склонны строить догадки.

– А детективы отчаянно желают точности, – ответила Эльза.

– Следов борьбы не осталось? – спросил ее Гейн. – Я их не вижу.

– Их нет. У жертв не было ни сил, ни возможности себя защитить. – Эльза поглядела на тело бродяги. – Правда, у мистера Джонса я заметила несколько старых порезов, синяков и ссадин, оставшихся после более ранних инцидентов.

– Улица берет свое, – сказал я. – Нет признаков передозировки? В момент смерти он ничего не употреблял?

Эльза покачала головой.

– Как ни странно, нет. – В ее голосе мелькнула нотка сожаления. – В крови мистера Джонса не содержалось наркотиков. Он хотел изменить свою жизнь, несмотря на то что мы видим.

А видели мы измученные вены – дорожки уколов, миниатюрные рельсы героиновой зависимости. Они уже поблекли.

– Мне кажется, он пытался завязать, – сказала Эльза. – И не раз. – Она виновато улыбнулась. – Если я начну делать вашу работу, вы меня остановите, ладно?