Я не знал и того, что женщина – это не только любовница, с которой можно разделить постель, ванну, кухонный стол. Но еще и друг, которого нужно внимательно слушать. Слышать, когда слушаешь, даже когда она говорит ни о чем. Женщина – не загадка, нет. И на каждый свой вопрос я могу получить ответ, если буду хоть немного внимательнее. Она всегда говорит, что ей нужно. Всегда! Странно, когда мужчины говорят, что не знают, чего хочет их женщина. Скорее всего, им не хочется этого знать.

Я не знал, что отношения – это не только я, но еще и «я» в квадрате. Каждый должен делать свой шаг, пока оба не столкнутся губами. Если ты стоишь на месте, а другой идет тебе все время навстречу, то, скорее всего, однажды ты останешься у него позади. Каждый делает свой шаг. Безногому не место на старте… А столкнуть в пропасть другого – это еще далеко не конец. Из любой ямы всегда можно выбраться, главное – не отвергнуть руку того, кто тебя туда толкнул. А вцепившись в нее, не ждать удобного момента, когда можно толкнуть в ответ. Делать «в ответ» и «взаимно» – это пить яд обоим из одного бокала. Даже когда другой знает о губительном свойстве. Нужно выливать из сосуда то, что убивает, а вместо него наливать то, что пьянит. Например, месть, которая – блюдо, и только в холодном виде, не дает ожидаемого эффекта, а всего лишь аффект. А нежность рук – от нее пьянеешь гораздо сильнее, чем от любого отменного вина. Нежность, как блюдо, советуют подавать «в ответ»! Но только в горячем виде.

Я не знал, что чувства находятся не внизу живота, а на кончиках пальцев, которыми ты прикасаешься к ней. И если арфа играет, значит, это твой инструмент. Ведь пальцы невозможно настроить. В тебе либо есть талант, либо его нет…

* * *

Я посмотрел на свои руки. Роза закурила. И запах табачного дыма ударил в мои ноздри. Я жадно вдохнул. А затем выдохнул. Юная особа, сидевшая слева от меня, что-то тихо про себя проговаривала. Я видел, как она пыталась меня о чем-то спросить, но не решалась. Как отводила свой пристальный взгляд, когда я поворачивал голову в ее сторону. Ей что-то нужно от меня. Мне нужно, чтобы она перестала на меня смотреть и покинула этот зал. Может быть, ей прямо сказать?

– Простите… – эти слова были адресованы мне.

Я попытался сделать вид, что не расслышал, я не смотрел в ее сторону, а только в окно перед собой. Но она не отступила.

– Простите меня за то, что вас отвлекла.

Эта тактичная юная леди все же добилась своего, и я повернул шею вправо.

– Не сочтите мои слова за наглость, но я бы хотела Вас попросить помочь мне.

Я поднял веки и посмотрел на нее с любопытством.

– Понимаете, я хочу поступить на театральный факультет, и сегодня у меня первый вступительный экзамен. Я репетировала целую ночь, а затем и утро. И сегодня весь день, вы, наверное, заметили. Через несколько часов у меня слушание, и мне бы хотелось, чтобы вы помогли мне зачитать этот текст и сказать, что я делаю не так.

«Сколько актрис не нуждаются в театре», – подумал я про себя и посмотрел через плечо на Розу. Не знаю, чем я могу помочь этой девушке, но я одобрительно кивнул головой, а затем она протянула мне лист.

– Вот ваши слова. Вы по тексту поймете, когда нужно вступать в диалог.

Один лист она оставила при себе. Я взглянул безо всякого любопытства.

– Начинайте, – сказала она.

– Хорошо.

Она собралась, сделав глубокий вдох, а затем медленный выдох. Девушка расправила плечи и посмотрела на меня с полной боевой готовностью. Я произнес:

– Опишите мне слепоту, не закрывая глаза.

Мне вдруг стало любопытно. Я перевел взгляд с листа на нее. Первое, что пришло мне в голову – это «тьма».

– Это свет, что отбрасывает тень, в которой я живу, – произнесла девушка. – Я не вижу света, хоть под ним и стою. Это постоянно смотреть на ночное небо, с которого кто-то собрал все звезды, луну у меня над головой и унес прочь. Это солнце, смотря на которое, я не щурю свои глаза, это отсутствие слез на ресницах. И полное отсутствие дождя. Это пустыня. Это постоянная жажда и сухость во рту. И когда есть вода – то ею не напиться. Это постоянное отсутствие сна – и глубокая уверенность в том, что все вокруг – сон. Это запах чайных роз, моих любимых цветов, которые я подношу к носу, чтобы вдохнуть, а точнее – отсутствие этого запаха…

Девушка держала ладонь на горле, а сама пристально смотрела на меня. Я отвел от нее взгляд. Мне вдруг стало не по себе. Я каждой клеткой спины почувствовал, как Роза смотрела на нас, отложив в сторону книгу. Она прислушивалась к тем словам, которые произносила эта юная особа.

– Это обрыв, в который я постоянно падаю. Это чувство падения, которое не вызывает у меня больше тошноты. Это радость, а вернее – черно-белые фотографии радости, которые не передают минувших цветов. Это мрак, который можно потрогать руками, он вполне осязаем: стулья, кровать, ручка двери, чашка, связка ключей, солнце… Да, солнце – это тоже мрак, но его можно потрогать, если оно больше не светит, если оно не печет. Люди… А точнее, призраки людей – их не видишь, не слышишь, но можешь потрогать. Это боль, такая резкая и внезапная боль – когда тебя в ответ кто-то трогает.

Девушка прикоснулась ко мне, я тут же убрал свою руку. Сердце выбивалось из груди, лицо наливалось кровью. Я не мог сдвинуться с места, мне хотелось встать. Такое ощущение, словно я присох к этому стулу. Роза подкурила новую сигарету и сделала громкий выдох.

– Это память, а вокруг – пустота. И ни единого звука. Это темная, холодная камера, в которой ты сидишь раздетым догола. Это птица, которая забралась к тебе в эту камеру и рядом сидит, цветная. Но так же, как и ты, не способна отсюда выбраться. И пока эта птица жива, ты еще дышишь…

Девушка глубоко задышала. Я сорвал все оковы с себя и резко встал из-за стола. Я не мог больше этого слышать. Кто она? И зачем говорит такие слова? Меня окутал неконтролируемый страх и, сколько бы я ни пытался взять себя в руки, у меня этого не получалось. Она внезапно продолжила свой монолог.

– Слепота – это привычка, такая же, как и другие. Рано или поздно ты и к ней привыкаешь. Спустя время ты надеваешь на себя теплый свитер, встаешь с холодного пола и садишься на стул. Понимаешь, что в этой комнате можно жить. Обставляешь ее своими вещами. И больше не ждешь, когда кто-то отодвинет снаружи засов и откроет перед тобой дверь. Птица со временем блекнет. Глаза привыкают ко тьме. А потом, в одно обыкновенное утро ты просыпаешься и замечаешь, что дверь открыта, и ты можешь выйти из комнаты. Но ты не выходишь! Ведь и здесь можно жить. Ведь отсутствие света – это такая же жизнь, как и любая другая, ненужная больше. Мы боимся ослепнуть, так как наши глаза не привыкли ко тьме. Мы боимся стать зрячими, так как наши глаза отвыкли от света.

Я еще несколько секунд не мог прийти в себя. То, что она сказала – это было… Вся жизнь пролетела перед моими глазами, вся жизнь пролетела мимо меня, я не жил, а только наблюдал за жизнью. Мои руки дрожали… Роза не издала больше ни звука, но мне показалось, что сигарета тлела в ее руке.