Она положила голову на мое плечо.

– Нет, – сказал твердо я.

Она как-то неестественно улыбнулась.

– Ну, тогда ты об этом пожалеешь.

И поцеловала меня в плечо.

Я часто вспоминаю ее слова: «Ты об этом пожалеешь». Кто знает, как бы все сложилось, если бы она в то утро ушла, не оставив ничего после себя, а только послевкусие. Я бы, наверное, никогда не узнал о том, что мое воспоминание о ней – это всего лишь память о человеке, которого в этом мире нет. Я бы переводил стрелки часов назад, возвращаясь в эту комнату, в нашу с ней постель, так и не узнав, что время стоит на месте. Я бы представлял себе, что она спустя время вышла замуж за какого-то богатого, прекрасного человека, который не чаял в ней души. И она в нем, а я… А я всего лишь на нёбе. Я бы представлял ее матерью чужих детей. В этом мире нет ничего прекраснее родных детей. Она бы никогда им не рассказала, как в один летний день, в июле, она сломала каблук. Да она бы, конечно, забыла… Я бы многое мог себе представить, если бы она в тот день из моей жизни исчезла. И со временем я бы о ней забыл. Но она осталась. И, как никогда, я готов был об этом пожалеть.

* * *

Следующий день. Я не знаю, насколько он следующий, но мне казалось, что Роза возвращается сюда уже больше месяца. Я всегда знал, почему у нее круги под глазами, почему часто она смотрит в одну точку перед собой, а именно – в мою спину. Почему она приносит изо дня в день с собой этот томик сонетов, почему заказывает кофе, который не доставляет ей удовольствия. Почему носит всегда длинный рукав. Почему она никого не желает видеть, но в глубине души так отчаянно ждет. Я все это знал и, как никто другой в этом мире, я ее понимал. В какой-то степени она была мне близка, хоть мы никогда не разговаривали с ней. Интересно, как бы она отреагировала, если бы я подошел к ней и сказал: «У вас дома намного вкуснее кофе, чем здесь. Зачем вы приходите каждый день в это место? Вы вянете, Роза, и я сожалею, что не в переносном смысле этого слова. Я знаю, отчего, но не совсем понимаю, зачем. Вы героиня, но в ваших жилах течет героин. Вы убийца! И ваша жизнь стоит не меньше, чем у остальных…» Она бы, конечно же, меня прогнала. Я не могу ее спасти. А напоминать человеку о его диагнозе, когда ты не в силах оказать ему помощь – это все равно, что смеяться над ним. Я мысленно оставил Розу в покое.

– Я ухожу на работу, – однажды утром заявил ей я.

– Куда? У тебя есть работа? – посмотрела на меня так, словно я сказал что-то нелепое. Вон выходящее.

– Ну, да, – спокойно ответил я, застегивая верхние пуговицы рубашки.

– И где же ты работаешь? – она пристально посмотрела в глаза и скрестила руки у себя на груди.

– Здесь недалеко. В двух кварталах от дома.

Я и не надеялся, что такой исчерпывающий ответ ее удовлетворит.

Она испытывающе на меня посмотрела.

– Я работаю продавцом в одном магазине.

– И что же ты продаешь? – улыбнулась она.

– Цветы.

Она достала из моей пачки сигарету и чиркнула кремнем.

– Очень романтичная профессия, особенно для мужчины.

Я подошел к ней ближе и взял пачку в руки, последовав ее примеру.

– Ничего романтичного нет, если учесть тот факт, что половина покупателей берет четное количество цветов. Иной раз я думаю, что смертность в этом городе куда выше влюбленности.

Она засмеялась.

– Ты серьезно?

Я сделал глубокую тягу.

– Нет, это я только что придумал, – и улыбнулся ей в ответ.

– А почему все это время ты не работал? – из нее вышел бы хороший следователь. Влюбленная женщина – лучший сыщик на свете.

– Я решил взять отпуск. Не хотелось тебя оставлять ни на минуту, не говоря уже о целом дне. Эти дни были лучшими в моей жизни, – сказал я тихо и искренне.

– А почему же сейчас оставляешь? – мое откровение пролетело мимо ушей.

– Видишь ли, будь моя воля – я до дряхлой старости провалялся бы с тобой в этой постели, но есть еще бытовой вопрос. Мы уже завтра начнем с тобой падать в обморок. Через неделю умрем от голода – это в лучшем случае, в худшем – через дня три.

Она снова улыбнулась.

– Вот, в чем дело. Да, весомый аргумент! Признаюсь, ты меня убедил…

Я затушил сигарету в пепельнице и поцеловал ее, а затем направился в кухню и принес ей кофе.

– Когда ты вернешься? – сделала маленький глоток.

– Вечером.

Она слегка загрустила, но спустя несколько секунд взяла себя в руки и довольно бодро сказала:

– Я тогда почитаю книги. Никогда не могла найти для них свободного времени, а теперь у меня его полно.

– Хорошо.

Наступила пауза. Она повернула голову к окну и о чем-то задумалась. Я все это время сидел напротив нее. А затем она вскочила и обняла мою шею обеими руками, словно маленькая.

– Слушай, может, черт с ней, с работой. Давай поедим твой фирменный суп. Признаюсь честно, он мне понравился.

Ее заявление мне польстило, но, тем не менее, я заглянул ей в глаза и сказал:

– Не беспокойся. Я не буду покидать тебя каждый день, а всего лишь три дня в неделю.

Мои слова ее не утешили.

– Я с ума сойду здесь одна. Останься… Прошу тебя!

Она еще никогда меня ни о чем не просила, и эти ее слова имели большой вес. Я бы все на свете отдал, чтобы остаться. Но я дал обещание, я не мог нарушить свое слово. Я молчал.

– Что это со мной? Конечно, иди. Я найду, чем себя занять.

Мне не понравилась ее интонация, но перечить ей я не стал.

– Я скоро вернусь, – поцеловал ее в губы.

Она встала с кровати и направилась в ванную, делая вид, что меня здесь нет.

Я последовал за ней. Дверь в ванную захлопнулась перед моим носом. Я взял связку ключей, обулся и накинул на себя длинный плащ. Нужно ее закрыть, а то вдруг она сбежит от меня?

– Только не вздумай меня запереть здесь, – донеслось из-за двери. «Неужели она читает мои мысли?» – пронеслось у меня в голове.

Я не решался выйти за порог, а между тем, оставалось мало времени. Мне следовало бы поспешить. Она, по всей видимости, заметила то, что я стою сейчас перед выбором, и добавила свое веское слово:

– Оставь дверь открытой. Ни одна птица не будет счастлива в клетке. Не повторяй ошибок других!

Я открыл дверь и попрощался. А затем тихо закрыл ее за собой. Достав из кармана ключи, я посмотрел на них, пощупал в руке, а затем положил обратно в карман. «Если я ее сейчас закрою, то сам загоню себя в клетку. И невольно стану ее рабом. Я не хочу быть зависимым. Нет, пусть она лучше уйдет из моей жизни сегодня, чем тогда, когда я не буду этого ждать. Нельзя лишать человека выбора, завязывая ему руки, нельзя ломать ее волю. Она не моя собственность». Я оставил дверь открытой и покинул ее.