— Откуда у меня деньги? Я же художник. Особых доходов пока не имею. Маша так меня пустила. Давай, говорит, Миша, поживи у меня дома. Родительская квартира пустая стоит. Тебе там удобно будет. Ну, и пустила.

— За какие такие заслуги?

Подруги пристально уставились на здоровущего мужика. Подумать только! Оказывается, он художник. Если не знать, то его легко можно было принять за участника боев без правил или профессионального боксера. Во всяком случае, нос у него был сломан вполне профессионально. Конечно, густая и длинная борода — это для бойцов только лишняя помеха. Но бывают и бородатые. А тут художник. Трепетная профессия.

— Ничего такого между нами с Машей не было, — счел нужным уточнить этот тип. — Просто сердце у Маньки доброе. То есть я раньше так думал. А теперь вижу, что стерва она наипервейшая. Ведь знала же, что сюда призрак ее бабки является. Могла бы и предупредить!

— А она знала?

— Ну!

— И ей он тоже являлся?

— Не знаю. Только с чего бы иначе ей говорить, что квартира эта несчастливая?

— Может быть, от того, что тут жили Машины родители. А они рано и, видимо, трагически погибли.

— Не знаю.

— А самой Маше про то, что вас тревожит призрак ее бабушки, вы рассказывали?

— Ясное дело! Первым делом утром Маньке на трубку позвонил!

— И что она? Не поверила?

— Самое интересное, что поверила, — пожал плечами детинушка. — И даже с мужем они тут со мной целую ночь провели.

— Зачем?

— Призрак бабушки поджидали.

Шизофреник! И еще заразный к тому же! Машку и Диму своим бредом заразил! Но подруги уже имели опыт общения с психами. И твердо знали: главное, не раздражать и открыто не противоречить им, а во всем поддакивать. Но так, чтобы они не подумали, будто над ними издеваются.

— И как? Дождались вы с ними призрака бабушки?

— Нет, — вздохнул великан. — Маша меня же потом и высмеяла. Димка тоже хихикал. В общем, я и сам в тот раз поверил, что свалял дурака.

— А потом что же — снова поменяли свое мнение?

— Да как же тут не поменяешь, если на следующую ночь все повторилось?! — взвился художник.

Чувствовалось, что тема его здорово волнует. Еще бы не волновала, коли посторонний призрак по квартире шастает. А он когда вселялся сюда, ни о чем таком потустороннем и думать не думал.

— Что повторилось?

— А то самое! Бабуля Машкина снова появилась. И давай мне пальцем грозить!

— За что?

— А зачем, мол, вражину в дом пустил?

— Вражину? Врага, другими словами?

— Да.

— М-м-м. Это она про Диму?

Но художник внезапно озверел.

— А мне плевать! Хоть про кого! Нечего этой старушенции сюда таскаться и беду на меня кликать. Я уже и священника знакомого позвал. Он молитву прочитал, святой водой все углы окропил, а только лучше не стало. То есть бабка появляться перестала. Но ведь Одри — мой пес — не нашелся!

— М-м-м, — снова промычала Кира. — А с чего вы вообще взяли, что имели дело с призраком Машиной бабушки?

— А с кем же еще?

— Например, с призраком другой старушки. Вы же лично не были знакомы с покойницей?

Но художник не дал сбить себя с толку.

— Во-первых, я не думаю, что посторонняя старуха стала бы шляться сюда. А во-вторых… Во-вторых, видел я фотографию Машиной бабки. Одно лицо! И одета, самое главное, так же. Прямая юбка и длинная, тоже прямая, кофта. Вязаная. Я еще рисунок запомнил, узор очень красивый. Мне как художнику подобные вещи всегда интересны. Ну, и черты лица.

— Как на фотографии?

Художник кивнул.

— Она это была. Точно! Только бледная очень!

— Естественно, она ведь призрак!

— Понимаю, не дурак.

— Скажите, а Маше вы про повторный визит ее бабушки не рассказывали?

— Я же сказал, что не дурак! Не хватало еще, чтобы они с Димой снова начали надо мной потешаться. Священника вызвал, и все. А теперь подумываю, как бы вообще съехать с этой проклятой квартирки.

Мужчина выглядел настолько расстроенным, что, казалось, того и гляди заплачет. Но он не заплакал, а неожиданно полез в шкаф и извлек оттуда пузатенькую бутылку коньяка.

— Будете?

— Я за рулем!

— А я днем не пью.

Художник вздохнул.

— Вот и я раньше не пил. Днем. А как на меня эти неприятности валом повалили, утешение в рюмочке ищу. Опять же — модели нет. Работа стоит. Выставка на носу. А просвета никакого.

Повторив словно молитву эти слова, он опрокинул в себя целый фужер коньяка. Подруги только крякнули, глядя на такое безобразие. Ясное дело, если целый день коньяком стресс снимать, то к ночи не только бабушка, но и дедушка вместе с ней появится. Но вслух они ничего не сказали.

— Значит, где искать Машу, вы не знаете?

— А чего ее искать? На трубку ей позвоните. Или на конюшне она. Больше негде.

— А у брата?

— У брата? — изумился художник. — Впервые слышу, чтобы у Маньки брат был.

— Вы и про ее бабушку никогда прежде не слышали.

— До того, как она вам являться стала!

— Ну и что?

— Бабушка уже давно умерла. Но брат, я так понимаю, у Маньки вполне живой?

— Мы так думаем. Надеемся.

— Ну вот, а она про него ни разу не заикнулась.

Эти слова внезапно навели Киру на еще одну мысль:

— А где вы вообще с Машей познакомились?

— Учились мы с ней, — поразил подруг ответ.

Их удивление можно было понять. Художник выглядел лет на десять старше Мани.

— В школе?

— В какой еще школе? В Мухе! В Мухинском художественном училище!

— На одном курсе?

— А что такого? Занятия у нас по вечерам были. Днем мы работали. А по вечерам учились. Только потом она учиться бросила. А жаль, у нее был талант. Не большой, но был.

— А почему бросила?

— Я специально ее не расспрашивал. Но по вскользь оброненным словам понял, что это как-то связано с наследством, которое она получила.

— А что за наследство?

— Сказал же вам — специально я ничего не узнавал. Не имею такой привычки совать нос в чужие дела.

В общем, художник мало чем помог подругам. С Маней он снова встретился случайно. Вернее, она сама к нему подошла, когда он стоял на Невском в надежде заполучить жирного фирмача на портретик. День был неудачный. А Маня оказалась для художника лучиком солнышка. Она мигом решила его жилищные проблемы, поселив его в квартире своих родителей.