не было даже намека на «государственность» в терминах политической теории, не говоря уж о наличии «социологической идеи государства».

Социальная структура первобытных земледельцев не отличалась от общественной структуры первобытных охотников и не содержала признаков какой-либо «государственности». Несмотря на то что первобытные земледельцы производили обработку земли при помощи инструментов, что является одним из признаков более высокого экономического уровня, встречающимся только в государстве с относительно развитой экономикой и использованием принудительного труда, они жили свободными людьми, не стесненными рамками «государственного аппарата»16. Как правило, первобытные земледельцы из-за постоянных пограничных споров жили изолированными группами и в лучшем случае объединялись со своими соседями для почитания предков и племенных божеств. Объединения первобытных земледельцев не имели единой системы власти — в разных деревнях и поселениях были свои влиятельные персоны, «власть» которых была довольно ограниченной. Необходимо при этом отметить, что степень влияния персон определялась их личными качествами и, что более важно, приписываемыми им магическими силами. Генрих Кунов характеризовал перуанских крестьян до вторжения инков следующим образом: «Проживание большого количества независимых, хаотично перемешанных и взаимно воюющих племен, разделенных на автономные территориальные союзы, объединенных родственными узами»17. Подобное утверждение верно для всех первобытных крестьян Старого и Нового Света.

В таком состоянии общества вряд ли можно представить, что может возникнуть военная организация, основной целью которой было бы нападение на соседей. Так же трудно себе представить, что можно без серьезных затруднений мобилизовать на взаимную оборону клан или, скажем, племя. Подобное поведение можно объяснить следующим образом: в связи с привязанностью крестьянина к земле он всегда тяжел на подъем, что сильно ограничивает его способность к передвижению. Таким образом, можно задаться вопросом: чем могут поживиться соседние жители в результате набегов по территории, заселенной крестьянами? Ведь один крестьянин не может поживиться у другого крестьянина чем-то новеньким, так как их быт в основном совпадает. В условиях общества, богатого сельскохозяйственными угодьями, каждый человек вносит свой вклад в обработку земли, занимая при этом столько территории, сколько ему необходимо для обеспечения жизни. В том случае, если крестьянин займет больше земли, чем ему необходимо, это приведет его к необходимости обеспечения сохранности избыточного продукта труда, которую в примитивных условиях довольно трудно обеспечить в силу скоропортящегося характера сельскохозяйственной продукции. Крестьянину из Центральной Африки, по словам Фридриха Ратцеля, для того чтобы не лишиться избыточного продукта своего труда, жизненно необходимо как можно быстрее перегнать его в пиво!

С учетом вышесказанного становится понятно, что война не может улучшить положение примитивных крестьян, и по этой причине им не хватает того воинственного настроя, которым обладают охотники и скотоводы, совершенно необходимого при проведении набегов. Помимо всего прочего серьезное влияние на характер примитивного крестьянина оказывает род его занятий — сама по себе обработка земли не способствует развитию военных способностей. Несмотря на то что обработка земли — это тяжелый труд и крестьянин обладает развитой мускульной силой, он тем не менее делает свою работу размеренно, что в итоге оказывает влияние и на модус жизни крестьянина. Охотники и кочевники, с другой стороны, живут совершенно в ином ритме, преобладающее значение в котором имеют повышенная скорость принятия решений и активные действия. Именно по этой причине примитивный крестьянин обычно обладает более мягким характером, нежели охотники и кочевники18.

В качестве итога можно сказать, что экономические и социальные условия жизни примитивных крестьян не оказывают определяющего влияния на появление развитых форм общественной интеграции, так как у крестьян отсутствует побудительный импульс к покорению соседей. Социальный и экономический уклад примитивных крестьян приводит к тому, что база для формирования «Государства» полностью отсутствует и, по сути, «Государство» никогда и не возникало при подобных условиях. Таким образом, примитивный крестьянин никогда бы не создал «Государства» без наличия внешнего влияния, которое осуществлялось народами с иным модусом жизни.

Часть В. Народы с Пред-Государством: скотоводы и викинги

Скотоводы, в отличие от крестьян, несмотря на свою разобщенность, разработали целый ряд элементов государственности. В наиболее развитых племенах скотоводов государственное устройство обладало практически всеми признаками «Государства» в его современном понимании, за исключением разве что одного важного фактора — полного занятия определенной территории.

В племенах скотоводов экономический элемент был одним из определяющих, ведь даже без вмешательства внеэкономических сил имелись все предпосылки к возникновению имущественного неравенства. Если исходить из того, что на момент образования племени все его члены имели равное количество крупного рогатого скота, но с течением времени происходил процесс дифференциации, при котором одни члены племени становились беднее, а другие — богаче. Процесс дифференциации зависит от многих факторов: рачительный хозяин пристально приглядывает за своим стадом и защищает его от нападок диких зверей. Большое значение в процессе дифференциации имеет элемент удачи — кому-то из членов племени удается найти хорошие пастбища для своего стада и водоемы для полива посевов, а кто-то в результате эпидемий и плохих погодных условий теряет скот и урожай.

Имущественное неравенство довольно быстро трансформируется в классовое — скотовод, потерявший все свое имущество, вынужден наниматься в услужение к богатому гражданину и, таким образом, попадает в зависимость от него. При этом, вне зависимости от географического положения скотоводов, наблюдается одна и та же картина, когда менее удачливый и бедный попадает в зависимость к более удачливому и богатому. Август Мейтцен пишет о саамах, кочевой народности в Норвегии: «Для обеспечения жизни одной семьи необходимо было владеть стадом в триста оленей, поэтому те, кто владел стадом в сто голов, были вынуждены идти в услужение к тем, кто владел стадом в тысячу голов»19.

У того же автора находим упоминание о среднеазиатских кочевниках: «Для обеспечения сносных условий жизни одной семьи требовалось стадо в триста голов. Стадо в сто голов означало бедность и неизбежный рост долговой нагрузки. Участь бедняков предопределена — он должен горбатиться на богатого»20.

Информацию о практике «commendatio» африканского племени готтентотов можно почерпнуть у Фридриха Ратцеля: «Бедный человек идет в найм к богатому с единственной целью — разжиться скотом»21. Эмиль Лавелэ сообщает о схожих процессах в Ирландии и прослеживает возникновение феодальной системы (système féodal), в основе которой лежит «кредитование» скотом бедных членов племени со стороны более богатых. Следовательно, причитающийся к возврату «гонорар» за пользование «ссудой» (fee-od, владение скотом) представлял собой способ «закабаления» бедняков и позволял богатому рассматривать бедняка как «своего человека».

Мы можем только догадываться о тех методах, с помощью которых даже в миролюбивых сообществах кочевников экономическая и вытекающая из нее социальная дифференциация могли быть усилены за