Ни на одну гребанную секунду. Я облизываю пересохшие губы. Трясу головой, опустив ее. В сознании — полный хаос из нескольких дюжин мыслей. Я прислушиваюсь к некоторым из них и к своему другу, конечно. Машу рукой, больше не посмотрев на журналистку. И, повернувшись, марширую на кухню. Через пару минут, которые в коридоре заполняют извинения Исайи, дверь за ней закрывается.

И какого х*ена я продолжаю вспоминать ее испуганное лицо?! Я думал, что забыл о нашей первой встрече из-за выпитого алкоголя. Но, как оказалось, — нет. Она была объята страхом и тогда, и сегодня. Мне даже понравилось.

Противная парочка, устроившая жаркую прелюдию прямо у кухонного гарнитура, отвлекается от обмена слюнями и, увидев меня, они, к счастью, удаляются. Он ведет ее за руку к лестнице, а дальнейшее развитие событие слишком предсказуемо, поэтому я собираюсь отвернуться. Однако на кухне появляется Исайя. Друг со всей важностью и присущей ему иногда строгостью оглядывает мое лицо. Он упирается длинными руками в дверной проем.

— И что это было? Никак не можешь остыть?

Я фыркаю в ответ на его замечание. Достаю из холодильника бутылку пива, дергаю кольцо крышки, и она снимается, но прежде чем я прикладываюсь к горлу, подходит Исайя и бесцеремонно выхватывает пиво из моей руки. Мне приходится вновь лезть в холодильник — за новой бутылкой.

Исайя за раз выпивает половину всего содержимого. Дно бутылки с его подачи соприкасается с деревянной столешницей, но он по — прежнему крепко держится за основание стеклянной емкости.

— Ты хочешь ее? — спрашивает придурок, пытливо на меня посмотрев.

Я сильно хмурюсь и даже машинально отхожу от него на шаг. Как ему вообще подобные глупости приходят в голову?!

— Пошел ты!

— Ты хочешь ее, — теперь утверждает Исайя и в подтверждение однократно кивает.

Я уничтожаю то расстояние, которое сам только что создал между нами. Изгибаю бровь, наставив на друга угрожающе указательный палец.

— Прекрати нести чушь.

Тот расслабленно пожимает плечами, затем делает глоток — уже поменьше, чем в прошлый раз.

— Короче, знаешь, этот разговор, вправду, не имеет смысла. Она тебе все равно не даст.

Исайя медленно двигается в сторону выхода из кухни, попивая низкоградусный напиток. Я смотрю ему вслед, крепко сжимая челюсти, из-за этого чувствуя боль в зубах. Свободная ладонь сжимает край деревянной стойки, а другая — цепко вцепилась в стекло. Даже удивительно, как оно ещё раскрошилось в моей руке…

Часть меня понимает, что Исайя хочет поиграть, он провоцирует! Но алкоголь, курево и наркотики — плохое сочетание. Я не могу сдержаться от словесной перепалки с ним, потому что знаю — прав однозначно не он.

— Что ты имеешь в виду, а?

Мой вопрос заставляет его повернуться уже почти у порога. Его довольная улыбка говорит о том, что гад ждал ответной реакции. Ну, что ж, он ее получил.

Исайя движется обратно — так же не спеша, наслаждаясь моментом.

— Брось, Маркус, ты и сам отлично знаешь: такие, как она, не спят, с кем попало. И в таких, как ты, не влюбляются.

Я выгибаю бровь, облизнув разбитую губу в утренней несерьезной драке.

— Ты бросаешь мне вызов?

— Нет, я констатирую факт, который ты принять не хочешь.

— А что, если я пересплю с ней?

Исайя прыскает, чуть не подавившись пивом.

— Нет, — коротко засмеявшись, говорит он, — не переспишь. Бьюсь об заклад, у тебя не выйдет. Не в этот раз.

Затем он, не дав мне сказать, бросается в разъяснения:

— Поверь, она… черт, я забыл ее имя!.. Короче, она не будет спускать трусики только потому, что ты — это ты. По этой крошке сразу понятно, что входит в список ее приоритетов, — Исайя принимается зажимать пальцы одной руки, — учеба, работа, хороший верный муж — в будущем. А не ты, — обо мне он отзывается с неприкрытым пренебрежением. — Она даже время не станет на тебя тратить, так что потуши свою надежду.

Но его слова лишь сильнее зажигают мое желание. Вот, что происходит, когда говоришь человеку, что он чего-то не может — ему хочется доказать обратное.

Собравшись с мыслями, я жую губу. Исайя ухмыляется, довольствуясь моим молчанием. Затем, ещё раз пригубив горлышко бутылки, он театрально вскинул брови, мол — признай, я все же прав.

— Заключим пари? — Похоже, мне удалось выбить его из колеи.

Друг даже пошатнулся назад, но после вернулся в прежнее положение. Нет, я точно знаю, что наутро ни о чем не пожалею. Недоверие в черных глазах Исайи слишком явно.

— А? Ты же не серьезно?

— Но ты ведь не струсил?

Он фыркает.

— С чего бы? Мое мнение неизменно.

Обойдя островок, я устремляюсь в его сторону, особо не торопясь и наслаждаясь каждым шагом. Чем ближе я становлюсь к этому изумленному парню, тем сильнее на его лице отражаются сомнение и недоумение. Конечно, он не хочет выдавать своего состояния, но я-то его сразу раскусил.

Протягиваю ладонь для скрепления образующегося в комнате спора, но Исайя не решается пожать мне руку. Он то опускает взгляд вниз, то поднимает его вверх, смотря мне в глаза. Его губы дергаются — улыбается, однако, отнюдь неуверенно. Эмоции. Вот, чем он себя выдает. Но, в конце концов, мой друг, не прерывая зрительного контакта, отводит свою руку немного назад, чтобы потом агрессивно, с хлопком соединить наши ладони. Он крепко держит мою, поигрывая желваками на скулах. Мы стоим, глядя друг на друга с откровенным вызовом, еще несколько секунд. Исайя убирает руку первым и отходит к кухонным шкафчикам, облокотившись о них спиной.

— Итак… — начинает он с лукавыми нотками в скрипучем голосе.

— Итак, — повторяю, — давай обсудим приз. Если выиграю я, ты, — указываю на него пальцем руки, в которой держу пиво, — продашь мне клуб.

— Что?! — восклицает Исайя.

Он сильно морщится, хмурится и выступает вперед. Забавляюсь его реакцией.

— Я хочу «Танцовщиц».

— Кончай, Маркус! — друг трет лицо ладонью. — «Голубые танцовщицы»?! Ты ведь знаешь, как мне дорог этот бар! Я не могу… Марк, давай честно: ты можешь позволить себе любой клуб в Риме. — Он оставляет бутылку на стойке и широко разводит руками. — Да где угодно!

Я согласно киваю, растянув губы в блаженной улыбке.

— Разумеется, — отвечаю с редкой умиротворенностью. — Мы с тобой оба любим первое открытое тобой заведение, поэтому мой выбор очевиден.

Исайя убирает назад упавшие на лицо закрученные в концах пряди. Мне не нравится его новая прическа, хотя когда-то у меня самого волосы были длиннее, чем сейчас. Я был тупым подростком, мне вполне можно простить ту погрешность.

Он надолго задумывается. Его глаза бегают по кухне. Кто-то «залетает» сюда за выпивкой или едой, но резкий взгляд Исайи заставляет всех гостей его вечеринки скорее удалиться из этой комнаты.