В голубом кресле никого не было. Ничто не указывало на то, что в нем спали. В воздухе пахло свежим кофе. Это побудило меня направиться в кухню и осторожно заглянуть туда.

Там все блистало чистотой. Грязные кастрюли, бокалы, кофейные чашки — исчезли. Поскольку в раковине тоже ничего не было, я открыла шкафчик. Посуда стояла на своих местах, именно там, куда я обычно ее ставлю. Вот только кофейные чашки выстроились в ряд, даже ручки повернуты в одну сторону — направо.

Только теперь я заметила кофейник на одной из конфорок. Стол был сервирован на одного, а из корзинки, прикрытой чистой салфеткой, пахло свежевыпеченными французскими булочками. Я приподняла салфетку и увидела два теплых круассана и две розетки: одну с маслом, другую с мармеладом. Сверху лежала записка: «Не мог остаться, потому что сегодня мне надо рано на работу. Жди меня на Центральном вокзале в центре зала в два часа дня. Я хотел бы показать тебе кое-что: это многое объяснит. Спасибо, что разрешила остаться на ночь. И за приятный вечер. Я отлично выспался».

Он подписался: «Смерть». Черных ручек я дома не держала. Зато листок гость вырвал из блокнота, лежавшего на холодильнике.

Однажды у меня было очень мрачное настроение, и Том предложил, чтобы я делала все наоборот. Пила кофе вместо чая. Читала газету с конца. Причем только те статьи, которые никогда не читаю. Сидела на стуле вместо кресла. Надела одежду, которую обычно не ношу и так далее. Последовав его совету, я испытала новые ощущения. Вот и сегодня. Вариация на ту же тему. Кофе и круассаны. Прощайте, диетические хлебцы.

Этот завтрак напомнил мне летний отпуск. Я с удовольствием съела круассаны с маслом и джемом, чувствуя, как губы и пальцы лоснятся от масла. В лежавшей на столе газете была краткая заметка о вчерашнем происшествии. Я сразу просмотрела ее. В центре Стокгольма машина сбила пятилетнюю девочку. Сонный ночной редактор отдела новостей уместил жизнь ребенка в несколько строк.

Вечер, проведенный со Смертью, все еще занимал мои мысли. Еда восхитила меня, но еще удивительнее был разговор за ужином. Даже с обычным мужчиной такой вечер казался бы мне подарком. Вкусная еда, увлекательная беседа о жизни и смерти. Но этот мужчина не был обычным, если верить его словам и учитывать способность проникать в дом без звонка по домофону. Что он сказал о Дьяволе? Что это женщина, которая предоставляет людям свободу выбора, заманивая их тем самым в ловушку. Он говорил о людях вообще, не только о мужчинах, значит, речь идет не об сексе. Но слов Смерти о демократии я так и не поняла. Какая же это справедливость, если одни умирают в нищете от голода и болезней, а другие — на пуховых матрасах и шелковых простынях от старости? Нужно подробнее расспросить его при встрече. Наши с ним отношения основываются на доверии. Но мне вовсе не так просто довериться незнакомцу, ведь я привыкла полагаться только на себя.

В одиннадцать мне нужно быть у Мартина, так что время еще оставалось. Прихлебывая кофе, я размышляла над новым проектом. Фирма, в которой работал Мартин, называлась «Энвиа». Она принадлежала большой компании, занимавшейся производством презервативов, а также различных медицинских препаратов, вроде таблеток от головной боли и мазей от экземы. Какое отношение могла иметь «Энвиа» к генетическим исследованиям, оставалось для меня загадкой. Страхованием фирма тоже не занималась.

Когда зазвонил телефон, я почему-то решила, что это Смерть, и очень удивилась, услышав голос женщины, представившейся комиссаром полиции Леной Россеус. Видимо, она не привыкла тратить время попусту, так как сразу перешла к делу, сообщив, что после информации, полученной от врача Ханса Нурдшо, были проведены вскрытие тела Малькольма и обыск в его квартире. Результаты будут готовы в ближайшие дни. Сказав, что хотела бы встретиться со мной, Лена спросила, когда мне это было бы удобно.

Я пошутила, что не намереваюсь покидать страну, но Лена Россеус не уловила иронии.

Положив трубку, я оделась по погоде: в теплые брюки, кофту и куртку — и побежала к метро, проклиная себя за то, что забыла зонтик. В вагоне толпились промокшие пассажиры. От них пахло сыростью и разбитыми надеждами. Все они старались не смотреть друг другу в глаза.

На Хёторьет продавцы на рынке расхваливали свои товары, но тщетно. В такой ливень никого не привлекал виноград без косточек. Всем хватало хлопот с зонтиками, детьми и тяжелыми сумками. Офис «Энвии» располагался недалеко от рынка, и через несколько минут я уже была там, мокрая как мышь.

Я поднялась на лифте на шестой этаж, где меня встретила Эйра, пятидесятипятилетняя секретарша Мартина, по совместительству выполнявшая обязанности охранника. Эйра работала с Мартином уже много лет, и их невозможно было представить друг без друга. К тому же у Эйры было неплохое чувство юмора. Невысокая и крепко сбитая, она вызывала ассоциации с крепкой и добротной финской древесиной. Да и присущая ей привычка прямо говорить все, что она думает, тоже напоминала о чем-то простом и деревенском.

Эйра вышла замуж за шведа и переехала в Швецию почти сорок лет назад. Младшая из семи детей, она жила в деревушке на севере Финляндии. Будущего мужа Эйра встретила случайно на экзотическом сафари в финских лесах, которое устроила для своих сотрудников его фирма. Восемнадцатилетняя Эйра произвела на Нильса такое сильное впечатление, что он приехал к ней в отпуск и через пару недель сделал предложение.

«Он очень добрый», — говорила Эйра о муже таким тоном, словно он страдал от неизлечимой болезни, раздражающей его самого и окружающих. Она всегда писала его имя с маленькой буквы, а со временем Нильс и сам стал так делать.

Эйра встретила меня у лифта. Ее выкрашенные в черный цвет волосы были аккуратно уложены, пальцы унизаны кольцам, глаза блестели.

— Знаешь, Эрика, у меня есть сердце! — воскликнула она с сильным финским акцентом. Эйра никогда не тратила время на приветствия и прочие любезности. — Меня обследовали в больнице, и я видела его, Эрика, видела. Мой муж утверждает, что я бессердечная, он это тысячу лет твердит, проклятый старикан, но теперь у меня есть доказательство. Мне дали снимок, и я повесила его на дверцу холодильника. Теперь Нильс каждое утро видит, что сердце у меня есть.

Когда я была здесь в прошлый раз, Эйра рассказала мне, что у нее проблемы с легкими. То, что проблемы эти, скорее всего, связаны с тем, что она выкуривает по тридцать сигарет в день, ей и в голову не приходило. Она была твердо уверена, что раком заболевают только люди, бросившие курить. По ее мнению, табачный дым благотворно воздействует на организм и препятствует всякого рода опухолям. Эта теория не имела научного обоснования, но Эйра с азартом отстаивала ее.

Пока я стягивала мокрую куртку, она сообщила, что у Мартина кто-то из руководства, но он скоро освободится. Отлично зная мои вкусы, она предложила мне чашечку зеленого чая. После утреннего кофе с круассанами чай показался мне безвкусным. Как быстро меняются привычки!

В офисе было уютно. Эйра украсила его цветами и яркими картинами. На диване для посетителей лежали подушки, а на рабочем столе Эйры стояли фотографии двух главных сокровищ в ее жизни: собаки и единственного сына Роберта. Дополнить коллекцию фотографией Нильса ей и в голову не приходило. У обоих сокровищ Эйры были проблемы. С проблемами собаки Эйра справлялась: огромный лохматый пес, одним своим видом внушавший страх, до смерти боялся людей и только хозяйке позволял гладить себя.