его не видели, еду не заказывал. Но в этом ничего такого особенного не было. Некое недоумение привратника вызывало то, что его ночная ваза всегда была пуста, притом что он уходил по своим делам обычно ближе к вечеру.

Осмотрели его комнату — справа от окна, забранного добротной кованой решёткой, стояла кровать, справа стол, стул, платяной шкаф. На столе — кувшин с водой, под кроватью ночная ваза. Покрывало на кровати смято, стало быть, всё-таки спит.

— Смажь-ка, голубчик, петли, — велел Опричников привратнику.

— Будем в нумере хватать голубчика? — уточнил Иван.

— Как запасной вариант, всего наперёд не просчитаешь.

— А первый вариант какой?

— Как придёт ночевать — устроим дым-копоть, он хоть и не человек, да, чай, не совсем дурак-то заживо сгорать, побежит к выходу, там на него сеть и набросим.

— Сеть?!

— Да, обычную, рыбацкую. Какой бы ты сильный да ловкий ни был, из сетки не выпутаешься. И чёрным ходом его вытащим, чтобы внимание публики не привлекать.

Ивану было очень неловко что-то советовать поручику, но всё ж таки предложил:

— Людей у парадной и подъезда с оружием хорошо бы поставить.

— Конечно, поставим, только вот проблема есть, — Пётр озадаченно потёр подбородок, — нету серебряных пуль, — и расхохотался.

Иван тоже улыбнулся, в конце концов и вправду хватит чертовщину наводить. «Скрутим, свяжем да побеседуем предметно», — поставил он точку в своих сомнениях.

— Ещё надо, чтобы народ бежал через парадную.

— Это да, поставим человека у коридора, что к чёрному ходу ведёт, чтобы от ворот поворот давал.

На том и порешили.

Охотник вернулся в гостевой дом к полуночи. Иван следил за входом в дом из нанятой кареты, стоящей на противоположной стороне улицы. Казённую брать не стали по понятным причинам. Велел кучеру зажечь фонари — это было сигналом для Опричникова и его людей.

После этого быстро пересёк улицу и прошёл во дворы, к чёрному ходу гостевого дома, у которого стояла самая что ни на есть казённая карета.

— Хто идёт? — спросила темнота.

— Свои, всё готово?

— Так точно, ваше благородие, как только крикнут пожар — разжигаем факела у дверей, сами остаёмся в темени и берём двери на мушку.

— Всё верно, — одобрил Розинцев. Ружья были заряжены картечью, и стрелять было велено только по ногам.

Через какое-то время послышались крики «пожар», «горим» и началась суета.

У Ивана от напряжения шумело в ушах. Было острое желание вытащить из-за пояса пистолет и тоже навести его на дверь. Но он понимал, что от волнения может нажать на спуск при открытии двери, кто бы её ни открыл. «Надо взять пару уроков владения собой у Петра», — мелькнуло в его голове.

Шум из гостевого дома перенёсся на улицу, люди бурно обсуждали событие, звали пожарных. Прошло уже достаточно времени, но ничего не происходило.

Предчувствуя недоброе, Иван вытащил пистолет и шпагу, отдал приказ:

— Кречетов, Волынский — пойдёте со мной. Волынский, возьми один факел и иди впереди. Если кто вдруг кинется из темноты, сразу падай. Кречетов, стреляем с тобой во всё, что на нас кинется.

— Слушаем, ваше благородие!

— Остальным продолжать держать дверь под прицелом.

— Слухаем, ваше благородие!

Зашли в коридор, Волынский шёл шагах в пяти впереди, держась у стенки, Иван с Кречетовым шли фронтом. Однако темнота оказалась вполне благожелательной к вошедшим и никого на них не наслала. Открыли дверь в конце коридора и оказались в небольшом задымлённом холле гостевого дома — впереди парадная дверь, слева стол со стулом привратника, справа ведущая наверх лестница. На балконе второго этажа, который заодним был и коридором, около двери номера охотника находились трое — поручик и двое его солдат. Один из которых стучал в дверь с криком:

— Выходь, ваша милость, не то погорите!

Опричников обернулся к Ивану и недоумённо развёл руками. Быстро поднялись по лестнице.

— Надо что-то решать, Иван Михайлович, а то скоро пожарные прискачут.

— Ключ при Вас?

— Вот, — продемонстрировал его поручик.

Вздохнул:

— Открываем и берём штурмом. Если вырвется — тогда пускаем в ход сеть. Где, кстати, она?

— Да вон, — указал рукой Пётр.

Коридор-балкон имел П-образную форму, и короткая сторона нависала балконом над выходом. Там и стояли два «рыбака».

Кивнул:

— Приступайте, Пётр Николаевич.

Опричников подал знак своим, коротко бросил:

— Как учил, — и повернул ключ в замке.

Щуплый на первый взгляд солдат с двумя пистолетами в руках пинком распахнул дверь и кубарем вкатился в комнату, выпалив из одного пистолета в потолок. Детина ростом под два метра с рёвом ворвался в комнату и бросился к кровати. Выждав пару секунд, в комнату вошли Опричников и Розинцев.

На кровати слышалась возня, ворвавшийся первым держал её под прицелом пистолета.

Иван подошёл к столу, взял лампу и разжёг её.

— Готов, ваше благородие, — доложил довольный собой великан и отошёл в сторону.

Подошли. Скрученный ремнями человек лежал спокойно, не делая попыток высвободиться. Он даже не смотрел в их сторону. Иван снял курок пистолета с боевого взвода и осторожно толкнул дулом лежащего. Никакой реакции не последовало. Обернулся к детине:

— А ну-ка, придави его. И голову тоже.

Солдат придавил того коленом в солнечное сплетение и, взяв голову двумя руками снизу, немного запрокинул её, прижав к подушке:

— Готово, ваше благородие.

Иван наклонился с фонарём к самому лицу, потом приложил ухо к груди.

— Умер, — вскоре констатировал он.

— Перестарался мать твою так! — рявкнул Опричников на подчинённого.

— Никак нет, ваше благородие, аюж я не знаю, как надоть!

— Смотри у меня, — погрозил поручик ему кулаком, — коли врач скажет, что это ты его примял чересчур, рад будешь, что кандалами отделаешься.

Повернулся к покойнику, досадливо поморщился:

— Какие-то слабенькие потомки атлантов по мужской линии. Не в пример женщинам.

Ивану всё это очень не нравилось.

— Может, они умеют сами останавливать своё сердце? — выдвинул он предположение.

— Вполне себе вероятно, в этом мире всякое бывает, — согласился Опричников. — Что дальше делаем?

— Этого быстро к нам, доложу его высокопревосходительству, а там уж и думать будем.

Пока ехали, Иван передумал докладывать шефу. Сказал Опричникову:

— Сначала к палачу его отнесём.

Тот хохотнул:

— В Тайной экспедиции настолько хороший палач, что у него и покойник заговорить может?

— Не в том дело, — Ивану было не до шуток. — Он не хуже врачей знает, как устроено тело, и с его опытом сможет сказать, от чего умер наш охотник.

— Хорошая мысль! — одобрил поручик.

— Ну а потом уж и на доклад. Может, крику поменьше будет. Третьего атланта упустили, можно сказать.

— Четвёртого, — уточнил Опричников.

— А четвёртый — это кто?

— Наша милейшая ведьма.

Иван досадливо закусил