Однако дом пустовал не только в отсутствие своего хозяина; жизнь в нем угасла еще несколько десятков лет назад, задолго до смерти его обладателя, когда Лукас Агостини, дедушка Маргарет, оставил к ней всякий интерес, так и не сумев справиться с предательством своей дражайшей супруги.

Прогуливаясь по дому, девушка сложила некоторые разбросанные вещи, выбросила оставшиеся от частых вторжений бутылки из-под различного спиртного и, отрешенная, уселась в старое единственное кресло, стоявшее в самом углу зала. Облокотившись на спинку, она откинула назад голову и отсутствующим взглядом посмотрела куда-то вверх. Неожиданно на потолке девушка увидела какую-то странную надпись, выцарапанную на деревянных панелях неровным и более похожим на врачебный почерком. Надпись была сделана на итальянском и содержала всего одно слово «dentro», что в переводе означает «внутри». Влекомая интригой, Маргарет начала усиленно думать, что «внутри» и «внутри» чего.

В детстве, слушая воспоминания своей бабушки, она нередко обращала внимание на то, какой пугливой была интонация рассказчицы, когда речь заходила о ее первом муже. Всякий раз, когда маленькой девочкой она заговаривала о дедушке, все, чем ограничивалась бабушка, это лишь упоминанием о том, что Лукас Агостини был сицилийцем. Маргарет никогда не видела его, но понимала, что это имя в семье было покрыто каким-то негласным табу, манившим девушку своими неразгаданными секретами. Получив неожиданное наследство, она лишь однажды побывала в этом ничем не приметном доме и, немного разочаровавшись в неоправданных фантазиях своего детства на счет таинственной фигуры дедушки-сицилийца, переехала к нам в городок, не возвращаясь более в этот «дом с сюрпризом». Ровно до того самого дня, когда чудом провидения увидела на потолке эту надпись.

Внезапно все ее детские фантазии о загадочном дедушке оживились с новой, демонической силой. Она даже позабыла про Мартина и про предательство; про его теплые, но грубые руки; про манящую запахом кожу; про истомившуюся радость в клетке, сотканной проклятием их грешной и дьявольской страсти; про неподдельно искрящиеся счастьем улыбки тех двоих, что она давеча видела в городе. Все ушло куда-то настолько далеко, что сама Маргарет переместилась будто бы в другой мир.

Интуитивно, чувствуя себя снова маленькой девочкой, она подскочила с места как ужаленная и, прищурив левый глаз, как настоящий сыщик, потирая задумчиво подбородок, вдруг принялась нарезать круги вокруг кресла, без остановки наклоняясь и разгибаясь, не сводя с него глаз, словно сканировала. Она опустилась на пол, заглянула под старинную рухлядь. Там ничего не оказалось. Маргарет ощупала истончившиеся от времени ткани, однако не почувствовала никаких неровностей. Девушка вытащила подушку, но и под ней ничего не оказалось. Внезапно она выбежала из комнаты, взяла в кухне самый большой нож и, вернувшись, принялась кромсать бедное кресло, безжалостно размахивая лезвием по его и так продырявившимся материям. Увлеченная, она вошла в такой раж, что не останавливалась до тех пор, пока что-то маленькое и железное не разбилось о пол тонким металлическим звуком. Запыхавшаяся девушка снова пришла в сознание и увидела перед собой два упавших ключа: один из них был маленький и медный, второй же — примерно размером с ладонь, старинный, с венчающими его замысловатыми и узорчатыми изгибами. Вычислив примерную траекторию их полета, она с поднятыми к небу глазами от интереса и удовольствия, пошарила руками под разрезанной набивкой.

И хотя Маргарет была одержима в тот момент духом приключений в старом заброшенном доме и намеревалась найти там что-нибудь интересное, она тем не менее не смогла сдержать возгласа удивления, когда вытащила из кресла аккуратно свернутый вчетверо листочек в клеточку, весь исписанный тем же самым почерком, что она увидела на потолке. Раскрыв рот от изумления и будоражащего ее необузданную фантазию предвкушения, она, усевшись поудобнее на полу, медленно, затаив дыхание, начала разворачивать это неизвестное таинственное послание.

Письмо было полностью на итальянском. На нем были различные схемы какой-то постройки, незнакомой Маргарет. Далее текст был следующего содержания:

Последние пять предложений были написаны абсолютно без ошибок, что шло вразрез с первыми. Некоторые буквы в словах отсутствовали из-за прожженных в потрепанном листе дырочек от сигарет. Видимо, старикашка курил, забывая вовремя стряхивать пепел. Остальные слова были со странными детскими ошибками.

Сыскав проблески подвоха и услышав шаги пятящейся разгадки, Маргарет, одержимая духом призрака Пуаро, принялась рассматривать это письмо более пристально и подробно, вертеть и крутить его в руках по-всякому. Неожиданно она закричала от шока, потрясенная, всплеснула руками и, прикрывая ими рот, лишь слабо проговорила: «Господи, ну конечно!»

Девушка выписала под письмом по очереди те буквы, которые нужно было исправить, затем те, что были прожжены пеплом, и те места, где должен был быть пробел. Удивившись сама себе, она получила четыре слова: «Яблоня, Сарай, Погреб, Шкаф».

Казалось, теперь ее снедало не только волнение, но и какое-то убийственно-пугающее нетерпение.

Открыв эту тайну, а вместе с ней и тяжелую крышку бункера, Маргарет еще долго не могла прийти в себя. Спустившись вниз, она обнаружила небольшую, темную, холодную комнатку со спрятанным за ширмой подобием канализации напротив лестницы слева и с исходящими прямо из смежной стены четырьмя крупными заржавевшими цепями. Стены были заставлены различными консервами и банками с какой-то пищей. На полу лежали матрац и пять теплых пуховых одеял. Рядом с этой импровизированной кроватью лежала стопка перевязанных кнутом толстых старых тетрадей. Поговаривают, что тогда к Маргарет и пришла эта жуткая, заставляющая стынуть кровь в жилах идея.

Присев сверху на расправленные одеяла, она принялась развязывать веревку, крепко сдерживающую, казалось бы, рвущиеся на волю чьи-то бушевавшие мысли. К своему великому удивлению, она обнаружила тот же самый кривой и плохо разборчивый почерк на итальянском. Тетрадей было ровно сорок, как и лет, которые дедушка Маргарет прожил в одиночестве.

Усевшись поудобнее, девушка с нескрываемым интересом начала читать. Не ощущая ни чувства голода, ни желания спать, она проглатывала страницу за страницей, все больше понимая тайну, ставшую причиной распада семьи. Все больше она понимала и своего деда — и находила с ним много общего: в его мыслях, рассуждениях, то, как он писал, то, что он чувствовал. Не замечая, как граница между реальностью и потусторонними рассказами дедушки стирается на ее глазах, погруженная в сочинения сицилийца, девушка уснула.