немцев и опытный обучающий персонал из числа немцев Германии. Оружие, оборудование и деньги доставляло прусское военное министерство. В этих частях без всякой дискриминации относительно своего прежнего ранга служили и бывшие русские офицеры. Так, ротой отряда (позже батальона) Эйленбурга командовал подполковник барон Клейст, бывший прежде командиром русского кавалерийского полка, лично храбрый и любимый солдатами офицер. В его роте взводным был бывший русский адмирал барон Раден[67], участвовавший в манчжурской кампании, а в Мировую войну командовавший пехотной бригадой. Позднее он пал в рукопашной схватке.

Офицеры из балтийских немцев, служивших в германской армии, также содействовали быстрому подъему боеспособности ландесвера. Так, командиром ударного отярда был барон Ганс Мантойфель, бывший германский кавалерийский офицер, а также выходец из гвардейского гренадерского императора Александра полка барон Раден, которому подчинялась сформированная первоначально в Митаве рота балтийских немцев.

Влияние командиров и одержанные победы и привели к тому, что вскоре войска преисполнились сознанием своего безусловного превосходства над куда более сильным в количественном отношении противником.

Всего силы балтийского ландесвера к началу операций достигли примерно 4500 человек при 1500 лошадях.

Особое значение имел тот факт, что удалось обзавестись достаточными военно-воздушными силами. Уже к началу нового 1919 года капитан Грёккель в Ковно создал боеспособное соединение (425-й отряд). Чуть позже при Восточнопрусском добровольческом корпусе возник 433-й авиаотряд под командованием капитана Альта, он располагался в Мемеле.

В то же время по инициативе обер-лейтенанта-цур-зее Захсенберга на Родине была организована названная именем командира боевая эскадрилья. Ее формирование закончилось в Ютербоге в конце января. В ней были истребительное, боевое и разведывательное звенья. К концу февраля эскадрилья была переправлена в Курляндию частью морем, частью по суше, чтобы там быть приданной 1-й гвардейской резервной дивизии. Первый ее аэродром был в Вайнодене.

Между тем часто возникала мысль привлечь к разгрому большевизма также и добровольцев из других северных государств, но она была отклонена. Ведь для всех заинтересованных кругов в Швеции, стремившихся к продвижению своих торговых дел и к размещению безработных, вернувшихся из финской кампании[68], финансовой поддержки от латышского правительства не хватало. Так как другими гарантиями заручиться не удалось, из всей этой затеи ничего не вышло. Только финны, исходя из необходимости обеспечить свою же безопасность, предоставили в распоряжение эстонской[69] республики добровольцев для борьбы с советскими войсками в северной Лифляндии.

Тыловые коммуникации, пока это дозволялось Антантой, шли по морю, а затем по железной дороге Либава – Прекульн – Мемель в Восточную Пруссию. Эта последняя связь из-за недостатка подвижного состава оказывалась недостаточно масштабной.

Снабжение из-за царившего на Родине недостатка всего самого необходимого, вызванного революцией хаоса в административных органах и противодействия множества настроенных против войск в Прибалтике инстанций, в особенности же некоторых солдатских советов, было делом очень трудным. Особенно недоставало картофеля, мяса и овса. Скот приходилось добывать в Литве. Перегон скота был очень сложен и приводил к постоянным жалобам, к тому же это производилось без содействия местных комендантов и без санкции местных властей.

Снабжение боеприпасами, в особенности, конечно, весьма недостаточной по численности артиллерии, тогда казалось сравнительно обеспеченным. А вот жалобы насчет недостатка обмундирования, особенно насчет обуви и шинелей, напротив, тянулись всю кампанию напролет. И отечественные интендантства, ответственные за обмундирование, из-за огромных потерь, вызванных революцией, явно оказались более или менее опустошены. Система добровольчества, вынуждавшая выдавать обмундирование все новым людям из скромных запасов, в то время как приходящие с фронта по меньшей мере оставляли себе свою обувь и мундиры, весьма затрудняла обеспечение экипировкой.

Преодолеть все эти трудности должны были помочь находчивость и неприхотливость воинских частей. Поэтому соединения зачастую доходили до того, что отправляли на Родину, в свои гарнизоны так называемых офицеров-снабженцев, чтобы они там «позаботились» обо всем необходимом, в особенности же о пулеметах и телефонном оборудовании, а также о снаряжении для лошадей, полевых кухнях. Само собой разумеется, такой способ действий не обходился без некоторых трений и требовал сравнительно большого персонала.

Для нужд снабжения в сфере ответственности корпуса имелись:

Не слишком провозоспособная, находящаяся в частном владении небольшая железная дорога Либава – Газенпот и всего два пригодных к движению локомотива на ней;

Магистраль Либава – Прекульн – Муравьево, насколько она вообще была под контролем немцев, также с недостаточной и плохой материальной частью.

Состав обозов на конной тяге был слишком мал. Автоколонны из-за погодной обстановки (снег и лед) применения не получили.

III. Мартовское наступление в Курляндии и Литве

Очищение Виндавы

Прежде чем думать о наступлении в восточном направлении, следовало обеспечить северный фланг балтийского ландесвера. Для этой цели ландесвер еще 12 февраля вновь взял Гольдинген и удержал его под контрударами большевиков[70]. После доклада в штабе корпуса они перешли в наступление на Виндаву. Командир построил свой план на быстроте и внезапности. Пользуясь длинной северной ночью, с 23 на 24 февраля он лично повел к расположенной в 65 км Виндаве уже не нужные на виндавском участке от Шрундена до Гольдингена части ландесвера, посадив их на сани, если только не было лошадей. Внезапно напали на выставленные под Сурсом посты большевиков, а также двинули фланговые отряды, чтобы отрезать русским путь к отступлению на восток или северо-восток. Первоначальное намерение окружить большевиков за счет концентрического наступления вдоль побережья и с востока по обе стороны ветки Туккум – Виндава пришлось оставить из-за начавшейся оттепели.

С рассветом 24 февраля отряд изготовился к атаке южнее Виндавы. Однако гарнизон, около 400 человек 1-го Курляндского революционного полка и 150 человек местного ополчения, был предупрежден заранее, поэтому утром 24-го главные комиссары покинули город по железной дороге. Сам гарнизон оказал ожесточенное сопротивление, так что ворвавшиеся на южную окраину города балтийцы поначалу продвигались вперед медленно. Однако когда открыли огонь высланные из Либавы корабли, а по инициативе майора Флетчера в тылу большевиков высадилась предоставленная в его распоряжение штабом корпуса рота гвардейских стрелков, сопротивление было сломлено.

Бой вновь окончился полной победой, хотя части большевиков из-за невозможности своевременного блокирования пути отхода на север удалось бежать по железной дороге. Даже сам размер перехода был весьма существенным для войск, имеющих столь малый военный опыт. За успех пришлось заплатить не слишком дорого – 7 убитыми. Победу в последующие дни были вынуждены закрепить систематическим обыском города, так как в нем укрывались многочисленные большевики, а из засады стреляли солдатам в спину. Майор Флетчер, который в течение всего боя находился в первых рядах и там был ранен, заслужил полнейшее