Катя сразу свела к обрыву все попытки. Она ясно дала понять: репутация дороже. О взрослой Саше ходят не менее странные слухи. Ей, успешной жене и матери это ни к чему.

Александра не стала настаивать, скрывая слёзы обиды и убеждая саму себя в том, что им действительно не о чем поговорить. Семья, подгузники – не для неё. Всё к лучшему.

Катя не стала фотографом, как мечтала – осела домохозяйкой, шьющей развивающие коврики. А жаль. Снимки получались отменными. И сейчас, рассматривая врагов и ненавистные школьные стены, Александра думала, что из бывшей подруги мог бы получиться великолепный фотограф.

С необъяснимой бережностью детектив перелистывала страницы, вновь и вновь ловя ехидную улыбку Васильевой. Как ни странно, но на последних фотографиях Александра поймала себя на мысли о напускном в характере и образе Ангела. Более внимательно обратилась к собственным воспоминаниям. К извечной весёлости и смеху Ангелины.

– Возможно, ты была и не таким уж счастливым человеком, – сказала вслух, поглаживая снимок с выпускного. На нём были Васильева и Артём. Они стояли позади и держались за руки.

Главный ракурс был нацелен на Сашу в синем платье простого, но удивительно подходящего под фигуру, покроя. Но даже сейчас становилось очевидно, взгляд всех приковывала не она, а две фигуры на заднем фоне.

Вздохнула.

Снимок сделала не Катя – фотограф, папа одной из одноклассниц, но сути это не меняло. Главной на фото стала не Саша, и этому не стоило удивляться. Артём в костюме, отливающем серебром, Ангелина в бордовом платье. Оба улыбаются, а их лица…

Лица…

Детектив приблизила снимок и поняла, что зацепило бы её, не будь она знакома с убитой. Не рунический символ на зеркале, не сердце с отколотым краем, не перья или нимб.

Лицо Васильевой. Макияж.

Ангелина всегда, из года в год неизменно пользовалась одним и тем же приёмом, нанося тональный крем и пудру так, чтобы нос казался чуть-чуть уже. Для кого-то это могло показаться пустяком, но для того, кто много лет мечтал разбить этот самый нос, разница была очевидной.

– И как я раньше этого не заметила? – Александра схватила телефон. Где-то в недрах социальной сети лежали сотни фотографий Васильевой. Были там и совсем свежие.

На всех без исключения подтверждалась догадка Селивёрстовой: убийца сам нанёс макияж своей жертве. Александра схватила ручки, бумагу.

Зачем он это сделал? Убийца пытался что-то замаскировать? Или хотел открыть миру несовершенство Ангелины? А, может, это его фишка? Почерк? И тогда передо мной серийник. Возможно… По крайней мере в этом случае руна с подарком отлично вписалась бы в сюжет безумства.

И, если это так, будет новая жертва. Но кто? Ещё один так называемый ангел?

Вита ответила не сразу. Марк боялся рыданий, но обошлось. Говорила подруга Снежинки почти спокойно.

– Как она, Марк? Почему не приехала? Я еле просидела с мамой Ангела. Это… это очень тяжело… Видеть, как мать убивается по единственной дочери. Никому не пожелаю подобного.

– Вит, я понимаю и сожалею, но…  – говорил с открытым краном, тихо, чтобы любимая не услышала. – Но… сейчас ты нужна Снежане. Мне очень неудобно просить тебя об услуге и всё-таки…

– О какой услуге, Марк? Я так вымотана! Еле держусь на ногах. Прости, я вряд ли смогу чем-то помочь.

– Подожди! – пальцами впился в телефон. – Вит, умоляю, вопрос действительно серьёзный.

– Марк…

– Вит, я боюсь за Снежану.

Вздохнула.

– Она опять думает о самоубийстве?

– Закрылась в комнате.

– Плохой знак.

– И не говори. Она вбила себе в голову, что я убил Ангелину. Бред…

– О-о-о.

– Что «о»? Я не убивал, Вита!

Молчание.

– Вит, не глупи.

– Конечно, ты не убийца! Странный, но не убийца. Плохо то, что Снежана думает иначе. Но с чего? Это же глупо!

Он пребывал в замешательстве.

«Стоило ли говорить правду?»

Произнёс:

– Я много лгал ей.

Прочее решил не сообщать.

– Это зря. Ты же знаешь, как ей нелегко жилось с мужем. У неё столько теперь тараканов в голове… Всех не переловишь.

– Так что делать? Вит, она меня и слушать не желает. А тебе она доверяет как никому.

– Ты преувеличиваешь.

– Разве? Кто был рядом с ней после развода? Кому она плакалась, когда муж угрожал? Кому первой рассказала обо мне? Вит, она тебя считает подругой.

– Ну да. Мы с ней знакомы подольше, чем вы. – В голосе проскочила улыбка. Он почувствовал. Немного расслабился.

Вита продолжила:

– И со Снежанкиными тараканами мне как-то удаётся справляться. Она ведь ранимая и чувствительная. К ней подход нужен. И ей нельзя лгать. Ни в коем случае.

– Вит, я уже сотню раз пожалел о том, как всё вышло. И хочу исправить ситуацию. Ей нельзя оставаться одной. Ты же знаешь, какая она… – замолчал, выискивая нужное слово.

– Дурная?

– Я не то хотел сказать.

– Правда?

– Вит, так ты мне поможешь?

Какое-то время помолчала. Затем, тяжело вздохнув, ответила:

– Хватит на сегодня смертей. Жди. Скоро подъеду.

Марк повесил трубку, чувствуя подступающее облегчение. И тошноту. Перед глазами возникла Ангел.

Пощёчина.

И ненависть в женских глазах.

Он думал, она убьёт его, а вышло…

Марк тяжело выдохнул и вернулся в комнату.

Снежинка плакала. В голос.

– Не бойся меня. Пожалуйста… – попросил жалостливо. – Тебе я никогда не причиню вреда. – Занял прежнее место.

– А другим? – спросила, зная ответ.

– Снежинка, я не убийца. Верь мне.

– Я не об этом спрашивала, Марк! Не об этом…

***

Они просидели в тишине: он по одну сторону, она по другую. Слёзы Снежаны давно высохли. Внутри царила пустота. Безразличие. Глаза остекленело смотрели в одну точку – за окно, где вечер отдавал свои права ночи.

Сна не было. Не было ничего.

Снежана сидела, не двигаясь. Замерев. Словно статуя. Таковой она себе и казалась.

Звонок в дверь будто разорвал сковывающие путы.

Отвернулась от окна, потёрла онемевшие пальцы ног, медленно поднялась. Вспыхнул свет, наконец вернули электричество. Снежана зажмурилась. Открыла глаза.

Марка за «окошком» не было. Она хотела выдохнуть, но, как оказалось, рано: он вернулся. Но не один. Рядом шла Вита.