– ОН… тебе звонил? – сглотнула Снежана.

– Нет. Андрей сообщил, что Миша на свободе и всё. Больше я ничего не знаю. Забудь. Глупости. Мне просто сон приснился. Не обращай внимание. Сны ведь вещими не бывают. А я слишком распереживалась вчера, результат – тараканы в голове. Ешь и поехали.

– С-сон? – спросила, обхватив себя за плечи.

– Говорю же, глупости, – свернула новую трубочку, протянула Снежане. – Будешь?

Подруга мотнула головой.

Вита с удовольствием прожевала, затем продолжила:

– Совершенно дурацкий сон. Будто твой бывший муж стоит у вашего дома и пялится в мобильник. Говорю же, ерунда полная. Тараканы. Снежанка, не думай об этом. На нервах ещё и не такой бред приснится. Лучше поешь. Могу яичницу сварганить, хочешь?

– Не надо.  – Дрожь не отпускала. – Я… хочу заехать домой и взять вещи.

– Решила всё-таки пожить у меня? Правильное решение! Будем как сёстры!

– Вит, я хочу заказать новые замки.

– Ого! Думаешь, он вернётся сразу после тюрьмы? Или ты испугалась из-за сна? Это я виновата. Снежанка, это всего лишь сон! Тебя никто не обидит.

– Так ты не против, если я останусь… ненадолго?

Ответом Вита обняла Снежану.

– Спасибо…

– Ладно.  – Виталина отпустила подругу. – Поехали. С замками помогу, а то знаю, ты так будешь мямлить в трубку, что ни один специалист не приедет. Тебе уверенности не хватает. Но ничего. Я с тобой поделюсь своей. Хотя, если говорить об уверенности, то навалом её не у меня, а…

– У Ангела… – прозвучало одновременно.

– Может, её поэтому и убили? – предположила Вита. – Из-за излишней самоуверенности. У Ангела романтика намечалась: стол, конфеты, виноград, вино Бастардо. Ужин на двоих, похоже. Может, она не на того мужика запала?

Снежана сглотнула.

– Вино… град?

– Ну да.

– А какой? – спросила с замирающим сердцем.

– Обычный Кишмиш. Надеюсь менты разберутся и как можно скорее найдут этого подонка.

– По-полицейские, – поправила Снежана, вспоминая последний романтический ужин. Она сама его устроила. На столе был виноград Кишмиш и вино Бастардо. Марк обожал это сочетание.

– Менты… полицейские – одни тараканы. Сейчас вызову такси. Блины убирать?

Снежана кивнула. В голове ворочалась одна и та же мысль: «Неужели ужин предназначался Марку? Выходит, он солгал, и между ним и Ангелом было нечто большее?»

***

В квартиру Снежана входила осторожно, так, будто шагала по минному полю. Почти не дышала. О Марке старалась не думать. Вита ждала в коридоре.

Снежана первым делом направилась в ванную комнату за любимым гелем: аромат клубники и мелиссы всегда успокаивал. Открыла дверь и оцепенела. Страх щупальцами обвил тело, схватил за шею. Снежана хотела закричать, но не смогла. Коврик с дельфинами, единственный предмет интерьера, не поддававшийся ЕГО критике, потому что дельфинов ОН тоже любил, был осквернён самым жестоким образом.

– Тараканы всемогущие… – прошептала подошедшая Вита.

На коврике лежала тапка с вышитой мордой бульдога, а из-под неё торчала пустая мятая коробка детского яблочного сока.

– Это… это же Мишины тапки, да? Я… я позвоню в полицию, ты только не бойся! Всё будет хорошо!

Снежана знала: хорошо уже точно не будет.

Рукавица Владимир Андреевич нервничал. Что-то не сходилось. Он не мог понять, что именно до того момента, пока не позвала жена. Увидев Лизу в воде, испытал безотчётный страх, а, успокоившись, пригляделся и вдруг понял: дело в лице Васильевой. Он лично осматривал труп вместе с Резниковым, а затем увидел фотографию на столе её матери.

– Я хочу, чтобы моя девочка всегда была рядом, – всхлипывала несчастная Светлана Ильинична, показывая снимок. Хватаясь за сердце. – Знаете, мне ведь её всегда не хватает…

Чуть позднее, вызвав машину скорой, и, погрузив, полуживую женщину, Рукавица обратился к Чуриной с просьбой сообщить всё, что та знает о жизни Васильевой. Виталина рассказала, что та была достаточно скрытной натурой.

– О мужчинах она вам не рассказывала?

– Нет. Но… но мне кажется… она легко заводила… отношения. Порхала. Как… бабочка, – всхлипывала Чурина.

Полезную информацию у неё получить не удалось.

Привыкший обращать внимание на детали, Владимир Андреевич долго и пристально изучал фотографии. Сначала ту, что стояла на столе, затем выброшенную в ведро. Одинаково счастливая улыбка, но при этом мёртвое лицо. Будто Васильева не жила, а так, существовала, всё время ожидая чего-то сокрушительного и неотвратимого. Будто она скрывалась за весёлостью. Не страдай он в юности романтизмом и тягой к лирическим стихам, решил бы перед ним скрытная женщина, не более. Но он страдал и довольно долго, поэтому видел в глазах Васильевой затаившийся страх.

Смущало и ещё что-то в её образе. Объяснить Рукавица не мог. Пока не взглянул на жену в ванне.

– Пить захотелось, а вылезать неохота. Принеси холодного чая, – попросила Лиза.

Он замер.

– Вов?

– Лиз, если женщину утопить, тональник расползётся? Сойдёт? Что-то изменится?

– Чего? Вопросы у тебя дебильные. Жду чай.

– Погоди со своим чаем. Это важно. Вот ты сейчас в тональнике?

Жена обиженно кивнула и тут же добавила:

– Морщины, знаешь ли, с годами не уменьшаются.

– Я не о том, – замолчал.

– Ты хочешь провести эксперимент? – ужаснулась Лиза.

– Ради дела.

Жена смерила его гневным взглядом и ушла под воду. Тональник остался на месте. Как Рукавица не присматривался, изменений не заметил.

– Мне встать под лупу?  – поинтересовалась с ехидством.

– Не надо.

В тот момент Владимир Андреевич и решил послать на квартиру убитой за фотографиями. Он мысленно пинал себя за то, что сразу не взял снимки и не попросил Резникова. Поначалу убийство казалось ему понятным. Рукавица почти не сомневался: день-два и преступника поймают. Подозревал мужчину с фотографии. Теперь возникли сомнения.

Когда его сотрудник Ярослав Гольцев сообщил о содержании того самого подозреваемого, Рукавица обрадовался, но, допросив того, разочаровался и… почувствовал азарт. Несовместимые эмоции дали подтверждение новой мысли: дело Васильевой вовсе не такое обыденное.

Рукавице стало любопытно, чтобы сказала о преступлении Селивёрстова, но он решительно отогнал от себя желание с ней связаться.