– Просто есть… есть одно обстоятельство…

– Это пустяки. Мы с чем угодно справимся. Что за обстоятельство?

– Видишь ли, после крестин, когда ты сказал, что не хочешь транжирить последние годы моей фертильности…

– Прости меня. Мне стыдно за эти слова. Поверь, Бриджит, я очень, очень переживал. Я все думал: имел я право провести с тобой ту ночь или нет? Мне казалось, что нет. А еще я напрасно послушался Джереми. Он отловил меня в холле, когда я вышел за кофе с круассанами. Отловил и говорит: ты, мол, зря пудришь ей мозги. Мол, когда женщина в таком возрасте, связываться с ней можно, только если хочешь на ней жениться. А я, как тебе известно, как раз развелся и чувствовал, что не имею морального права, что поступаю безответственно…

Я закрыла глаза. Почему я до сих пор не выработала механизмов защиты, почему не научилась не бежать сломя голову от мужчины при первом намеке на вероятность быть отвергнутой? Как я не сообразила, что дело не в моих лишних годах, не в моих лишних фунтах и не в моих недостающих извилинах?

– Я сам себе казался непригодным, – продолжал Марк, – для такого поворота, но теперь…

– Все потому, что мне было очень больно.

– Прости меня, Бриджит. Я глубоко раскаиваюсь.

– Я чувствовала себя старой, в этом все дело. И поэтому я…

– Нет, это я решил, что стар для отношений. А что ты сделала?

– Это вяз – вон там?

– Бриджит.

– Я переспала с Дэниелом Кливером.

– В тот же день?

– Нет, что ты. Несколько дней спустя. Мне казалось, все, дальше – старость. А он стал говорить, что я ужасно молодо выгляжу, что он не знает, жениться на мне или удочерить, и друзья подначивали – давай да давай, – и вот я…

– Ты ведь предохранялась в обоих… с обеими… сторонами?

Марк открывал и снова закрывал дверцы из нержавеющей стали.

– Да, предохранялась. Но только не обычными, а эко-презервативами. Потом выяснилось, что они были просроченные. Видишь ли, эко-презервативы – которые безопасны для дельфинов, потому что дельфины, бывает, их глотают, – так вот, эко-презервативы со временем истончаются и вообще разлагаются… то есть растворяются…

Он открыл очередную нержавеющую дверцу, и с полок повалились бумаги, фотографии, старые рубашки, карандаши, брошюры. Марк принялся запихивать весь этот хлам обратно. Запихнул. Захлопнул шкафчик. Напряг плечи. Повернулся ко мне.

– Ну да. Нет необходимости объяснять.

Он открыл другой шкафчик, достал бутылку виски и налил себе целый стакан.

– Ты можешь… выяснить, кто… кто отец? В смысле, есть же технологии…

Марк залпом выпил виски.

– Да, только это рискованно для ребенка.

– Должно же быть…

– Знаю. Но не собираюсь рисковать жизнью малыша. Они прокалывают живот огромной, кошмарной иглой. Я на такое не пойду.

Марк заходил по комнате – он всегда так делал в минуты волнений.

– Ну да, все правильно. Теперь понятно. Все объяснилось. Когда, в тот раз, мы с тобой не…

И встал передо мной, весь как натянутая струна.

– Полагаю, тебе следует лечь спать пораньше.

– Марк. Не надо так. Она вполне может оказаться нашей с тобой дочкой. Пятьдесят процентов из ста, Марк. Минимум пятьдесят.

– Спасибо на добром слове.

– Дело одной секунды. Дурацкий импульс, неверное решение.

– Знаю. Каждый день с этим по работе сталкиваюсь. Трагедия – вот как это называется. Жизнь пропадает ни за грош. Извини, для себя, в своей собственной жизни, я такого не хочу.

– Мне ужасно, ужасно жаль.

– Жизнь есть жизнь. Что делать, раз карта так легла. Да, ничего не поделаешь.

Когда Марк в таком состоянии, убеждать его бесполезно. Он проводил меня до машины, не проронив больше ни слова, а я всю обратную дорогу проревела.

Среда, 18 октября

20.00. Моя квартира.

– Нет, ну надо же быть такой идиоткой. Я сама во всем виновата. Он никогда меня не простит.

– На минуточку, Бриджит, он тоже к этому причастен, – сказала Миранда.

– Он, мать его, с тобой переспал, а наутро – в кусты, козлина этакий! – взвизгнула Шэз.

– С его стороны это подло.

– Милая, ты же знаешь, какой психопатологией страдает Марк, – завел Том. – Он – замкнутый, склонный к эмоциональному эскапизму при первых намеках на возможные страдания. Он одумается, вот увидишь.

– Вряд ли, – сказала я. – Вспомни мою помолвку. В голове не укладывается, как я могла настолько сглупить.

Мобильник прожужжал эсэмэской. «ДЭНИЕЛ ПУДРЕЖМОЗГОВ НЕ ОТВЕЧАТЬ» (я недавно внесла некоторые изменения в адресную книгу).

Все трое моих друзей так и подпрыгнули. Уставились на экранчик, будто со мной контактировало египетское божество, светя на некий амулет единственным предрассветным лучом сквозь отверстие в потолке пирамиды.

ДЭНИЕЛ ПУДРЕЖМОЗГОВ НЕ ОТВЕЧАТЬ

«Джонс, извини, что бросил трубку. Можно к тебе прийти?»

За первым сообщением последовало второе.

ДЭНИЕЛ ПУДРЕЖМОЗГОВ НЕ ОТВЕЧАТЬ

«Разумеется, я надену бахилы и марлевую повязку».

– НЕ ВЗДУМАЙ С НИМ ВСТРЕЧАТЬСЯ, – распорядилась Миранда. – А что, вино кончилось?

– Нет, тебе надо повидать Дэниела, – раздумчиво проговорил Том.

– Главное, не спи с ним.

– А то снова залетишь.

– Тройняшек родишь, – съязвила Шэз.

– Крапчатых тройняшек, – уточнила Миранда.

Четверг, 19 октября

19.00. Моя квартира.

Дэниел явился с пафосным букетом, завернутым в бумагу ручной работы и перевязанным пучком соломы.

– Джонс, можешь не париться. Все расходы беру на себя.

– Что, правда? – спросила я подозрительно, впуская Дэниела в квартиру.

– Конечно. Может, в прошлом я и был далек от идеала, но вот настал решающий момент – и ты, Джонс, наблюдаешь перед собой истинного джентльмена.

– Предположим, – сказала я.

Дэниел, в своем безупречном костюме, плюхнулся на диван, но в следующую секунду подскочил и принялся счищать с брюк некую субстанцию.

– Господи, Джонс, это что, шоколад?

– Вообще-то да. Извини.

– Короче, я чего приходил? Сообщи, где это все будет. Я прилечу и оплачу.