Катя. Уходите.

Бажен. Надо заканчивать с этим, Екатерина. Поигрались и хватит. Пора домой, Мирон.

Мирон. Я не пойду.

Бажен. Не глупи! Я не для этого столько ходил, чтобы тебя найти.

Мирон. У тебя есть машина.

Бажен. Что ты несёшь? Это просто набор букв!

Катя. По-настоящему глупо надеяться, что можно вернуться, будто ничего не было.

Бажен. Нет! Ты просто врёшь, ты хочешь забрать все мои труды себе. Мирон, она использует тебя. Разве ты не видишь? Это очевидно! Очевидно! Очевидно! Очевидно!

Мирон. Это какой-то бред…

Бажен. Да тебе мозги промыли, дитя!

Катя. Если вы успокоитесь и перестанете кричать, мы сможем всё нормально обсудить и прийти к общему решению.

Бажен. Решению? Какому ещё решению? Ты просто издеваешься надо мной, гадкая женщина. Что ты предлагаешь мне сделать? Встать на колени? О, простите меня за то, что вы отняли у меня самого близкого и единственного ученика, практически сына! Простите за то, что вы убили в нём личность, которая выстраивалась для него мной годами! Прошу меня извинить за то, что вы разрушили мой проект, разрушили меня, разрушили мои отношения с Мироном, простите меня! Естественно после всего этого я в первую очередь прибегу к вам, чтобы мирно обсуждать то, как вы заберёте у меня свободу и все мои возможности. Конечно! Я об этом мечтал! Превосходно! Отличный план. Я презираю вас! Презираю! Ненавижу! Вы всё испортили!

Мирон. Ты говоришь очень страшные вещи, ты пугаешь меня. Перестань, пожалуйста.

Бажен. Ничего не изменится, это всё бессмысленно, она уже всё сделала. Я был тебе другом, Мирон!

Бажен внезапно хватается за сердце и падает на землю. Слышны крики ужаса и удивления. Затемнение. Звуки сирен.

Сцена четвёртая. Темно. Слышен шёпот толпы, его прерывает голос судьи.

Судья. В соответствии с действующим законодательством, суд приговорил признать Гордеева Александра Александровича, а также Баженова Илью Витальевича виновными в совершении ранее оговорённых преступлений, посягающих на жизнь и права человека, и назначил наказание в виде лишения свободы на неопределённый срок до завершения судебного разбирательства. Заседание окончено.

Через какое-то время включается свет. На той же лавочке сидит Катя с мужчиной в форме, своим отцом.

Отец. Как-то вы быстро.

Катя. Да, я тоже думала, что уйдёт больше времени на это.

Отец. Хорошо сработано. Наши радуются, что даже преследовать не пришлось никого.

Катя. Александр Александрович не пытался скрыться?

Отец. Сам к нам пришёл с повинной.

Катя. Вот даже как…

Отец. Это было предсказуемо. Ты какая-то грустная. Что за кислятина на лице? Скоро дома будешь.

Катя. Мне не по себе. Не верится, что уже всё.

Отец. Да, я тоже иногда удивляюсь, какие психи с нами один воздух делят.

Катя. Может я не совсем правильно поступила, когда согласилась помогать делу.

Отец. То есть?

Катя. Я оставила Мирона без отца, без семьи.

Отец. Он уже большой лоб, поди справится. Наши врачи его мигом на ноги поставят. Хорошие специалисты.

Катя. В душе он ещё ребёнок. Добрый и наивный. Его люди погубят.

Отец. Это смотря с какими людьми возиться будет. Катюш, что ты, в самом деле? Какие могут быть сомнения, когда Мирон твой теперь волен делать что хочет.

Катя. А вдруг в новых обстоятельствах он не сможет быть счастлив.

Отец. Напомни, не ты ли говорила, что уровень счастья — это показатель того, чему мы разрешаем на себя влиять?

Катя. Говорила… Я вот думаю, может, всё-таки можно было бы договориться как-то. Постепенно. Может они бы правда сами стали выводить его на улицу. Я бы повлияла на них.

Отец. Этот Баженов — псих, с такими не договариваются. Этот бы убил ради идеи, у него рамки давно стёрлись.

Катя. Я очень рисковала, правда. Иногда мне казалось, что его сдерживают только свидетели.

Отец. Должен признаться, я как-то не сразу рассчитал, что всё настолько запущено. Мы бы отправили кого-нибудь из оперов, если бы Саныч сам тебе не написал.

Катя. Я тебя не виню. Меня долго мучил вопрос — почему я? Я видела Александра лет в восемь.

Отец. Это когда ты первый раз на сцене стояла?

Катя. Давно это было…

Отец. А я помню. Саныч тогда только женился на Валерии, тоже дочку хотел.

Катя. Спустя столько лет он доверился человеку, которого знает только по старой памяти. Он наверное был в отчаянии.

Отец. Ну или знал, кем я работаю. Он всё спланировал так, чтобы освободить сына с минимальным вредом для психики.

Катя. Думаешь? Сам заточил, сам освободил…

Отец. Смерть жены сильно скосила. Тоже помешанный.

Катя. Мирон был один раньше, а теперь совсем один. Сердце надрывается.

Отец закуривает.

Отец. Что теперь? Обратно в театр?

Катя. Я не знаю. Как там мама?

Отец. Деньги Баженова я не трогал.

Катя. А как же лечение?

Отец. Даже если бы эти деньги были заработаны честным способом, я бы не взял их от этого психа.

Катя. Она ещё в больнице?

Отец. Нет. Меня повысили.

Катя. Ох!

Отец. И премию выплатили.

Катя. И нам хватает?

Отец. Всё хорошо.

Катя. Я так боялась.

Отец. Не стоило.

Катя выбрасывает свою последнюю сигарету из кармана в урну.

Отец. И правильно.

Катя. Тебе бы тоже бросить. Только человек, который себя не любит, будет заниматься этим.

Отец. Впервые слышу от тебя такое.

Катя. Меня тоже научили некоторым вещам.

Отец выбрасывает свою сигарету туда же. Затемнение.

Сцена пятая. Темно. К концу сцены светлеет. Мирон читает письмо Александра. Зачитывается голосом Александра.

Письмо. Мне жаль, что я не могу сейчас видеть, как ты познаёшь мир. В твой день рождения я совершил роковую ошибку в надежде сделать тебя самым счастливым человеком, сделать тебя счастливее, чем я сам. Я был увлечён своей работой до невозможного, верил в любые аффирмации и силился их доказать. (Мирон обессиленно скулит.) Я надеялся, что они смогут заменить нам с тобой твою маму. Бажен говорил, что ты совершишь прорыв в психологии… Многое тебе не было сказано. Теперь уже слишком поздно объясняться. Когда есть время поразмышлять о жизни, я понимаю, что видел в тебе успешный проект, а не сына, в то время ты любил меня как отца. Это разбивает мне сердце. Наверняка тебе всё это время было ещё больнее. (Мирон всхлипывает, замолкает.)

Мне успели передать, что у тебя теперь есть свой паспорт. Журналисты вокруг не дают отбоя, я понимаю. Меня тоже донимают каждый день. Ты не