Молчит.

– Приготовь то, что любишь сама. А я пока расскажу тебе суть дела, над которым работаю. Мне может понадобиться твоё участие. Ребята все по отпускам. И ты не домработница. Можешь мне отказать, если тебе это так неприятно.

– Мне всё равно, – тихо.

Ясно… – вздыхаю я.

Споласкиваю кое-какую купленную посуду, выставляю ее на стол и плиту.

Софья молча режет болгарский перец тонкой соломкой.

– Что-нибудь помыть? – киваю я на овощи.

– Что-нибудь помойте.

– Софья, хватит, – начинаю рычать.

Высыпает перец в чашку, начинает резать лук.

Я вижу, как капают слёзы.

Это… нечестно! – меня всего сводит от невыносимого чувства в груди.

И я с трудом контролирую порыв обнять ее.

Ну, а нахе*а его контролирую?!

И я впадаю в какой-то ступор, совершенно не понимаю, как именно вести себя сейчас.

И трогать ее не хочу – неправильно воспримет, опять как домогательства. И не трогать не могу!

– Сонь… – веду пальцами по плечу. – Ну, чего ты плачешь?

– Я режу лук, – сжимая зубы.

– Сонечка…

– Меня зовут Софья! – распрямляет она плечи. – Софья.

Да? А олень твой звал тебя Сонечкой.

– Мм… Масло, Софья… – напоминаю ей.

Сковородка уже накалилась.

Туда отправляется перец, лук, стручковая фасоль. И несколько толстых пластиков сыра сверху.

От запаха урчит живот.

Выхожу на лоджию, достаю сигареты. Сделав пару затяжек, выкидываю.

– Да что за хе*ня?!

Вхожу обратно.

– Ладно, Софья. Приятного аппетита. Я поехал.

Подхватываю со стола свой телефон и, не оборачиваясь, иду на выход.

Пока обуваюсь, она растерянно смотрит на меня.

Не надо открывать сейчас свою пасть, Волк. Уйди молча. Не кусай!

Выхожу. Но эмоции все равно вылетают, и я хлопаю дверью. Спускаюсь на один пролет. Торможу. Разворачиваюсь обратно.

И выдергиваю дверь из ее рук как раз в тот момент, когда она пытается замкнуть ее за мной.

Залетаю обратно. Она шокированно смотрит на меня.

Подхватываю за талию, впечатываю в стену.

Вскрик!

Нет, Волков, нет!!

Не будешь ты так решать вопросы, ты обещал!

По моему телу дрожью идут волны самых разных ощущений. Я опять путаю ее страх с тем, что хотел бы чувствовать в этот момент!

Стоять…

Собирая остатки своей воли в кулак, я просто опускаю голову, прикасаясь губами к ее шее. Закрываю глаза.

– Вы обещали… – замирает она на громком вдохе.

– Что обещал? – хриплю я.

– Не трогать, – шепотом.

Отрываюсь от нежной шеи, ее всю трясет.

– Я не трогаю.

– Но…

– Я не трогаю!!! – рявкаю снова. – Я… не трогаю.

Прижимаю ее к себе на несколько секунд и сваливаю.

Как же ты встрял, Волк, как же ты встрял… Что ты будешь делать, если ничего не получится?.. Что?…

* * *

Е*анутый… ну, зачем ты ей ляпнул про чужую семью? Какую чужую семью? – хватаюсь я за голову. – Что она сейчас подумает? Что теперь? Звонить, говорить, что никакой семьи не подразумевается, кроме нашей? Ага… отличное решение. Блеск! Боюсь, удавится с радости такой, не дождавшись предложения!

Беру в руки телефон.

Ну, давай. Напиши ей что-нибудь. Что?

Ну, бл*ть, что тебе жаль!

Чего мне жаль?

Закатываю глаза.

Что писать?

Волк: Софья…

Софья она, видите ли! Из вредности хочется написать «Сонечка», но не хочу превращать потенциальные нежности в очередные укусы.

Итак…

На экране высвечивается вызов с незнакомого номера.

Чувствую облегчение, что оправдания можно отложить на потом.

– Волков.

– Здравствуйте. Это Катя.

– Катя! – подрываюсь я с кресла. – Ипишина?

– Да. Это правда, что Вы Василию сказали? Папа правда так сделает?

– Боюсь, что да.

Тишина.

– Катя, послушай меня спокойно сейчас, хорошо? Я хочу вам с Вадимом помочь.

– Я в этом не уверена.

– Ты просто послушай, а решать будете сами.

– А Вы кто?

– Меня зовут Захар. Твой отец нанял меня, чтобы вернуть тебя домой. Он переживает.

– Скажите ему, что у меня всё хорошо, и искать меня не надо. Пусть оставит нас в покое. Мы так с Вадимом решили, и будем жить сами.

– Аха… и деньги с собой родительские прихватили. Ну «сами» ведь.

– А мы потом отдадим!

– Ммм… Здорово придумали! Понимаешь ли, Катя. Тебя уже днем с огнем ищут все менты города. Это помимо меня. И Вадиму грозит нешуточный срок. Зачем ты его так подставила? Не могла три месяца подождать? Ты что, про закон такой ни разу не слышала?

– Мне больше четырнадцати! И если это по моему согласию…

– То он все равно попадет под следствие до выяснения – по согласию ли, а оттуда выйти ой как сложно! Ему могут инкриминировать психологическое давление, совращение и прочее… Возвращайся, пока это заявление лежит у меня в столе, а не подано в прокуратуру. Он у тебя миловидный мальчик, а таким, знаешь ли, на зоне не очень везет с сокамерниками! Понимаешь, о чем я?

– Да не посадят его… – неуверенно. – За что?

– Рискнешь ввязаться в суды? Ты знаешь, что такое освидетельствование изнасилования? И сколько человек в тебя залезут, чтобы убедиться в твоей целостности?

– Фу…

– А как ты думала? Дяденьки, тетеньки… Вернись! Пока не поздно. Не подписывай ни его, ни себя на такие проблемы. Отец в гневе!

– Мы не можем вернуться.

– Почему?

– Я не могу Вам сказать, Вы расскажете папе! Он его убьет тогда точно!

– Вот только сейчас не говори мне, что ты беременна, Катя!

И тишина…

Вот это пи**ец!

– Какой срок?

Кладет трубку.

Так!

Даю остыть минут десять и все осмыслить. Перезваниваю. Не берет трубку. Перезваниваю еще раз. Недоступна.

Ладно!