— Почему они здесь? — хрипит она, ее голос дрожит от страха. Она прижимает книгу к груди, словно та должна ее защитить.

Я быстро оглядываюсь вокруг, замечая ропот и шепот, распространяющийся по площади. Все либо переглядываются, либо смотрят в одном направлении. Я чувствую, как меняется настроение в воздухе, как будто темная сила только что охватила всех.

— Кто? Что происходит? — хмурюсь я, глядя в сторону главного зала.

Дверь открывается, и оттуда выходит полицейский. Уже облава на наркотики? Почему все так напуганы?

В ответ в дверной проем входит высокая фигура, от которой у меня по позвоночнику пробегает вспышка чего-то очень похожего на страх. Дневной свет одного за другим освещает появляющихся за ней парней, их руки в наручниках за спиной. Они на расстоянии всего двадцати футов от меня.

Даже при том, что они скованы металлическими браслетами, истерика, охватившая всех студентов вокруг меня, говорит о том, что наручники мало сдерживают силу, которую они излучают.

— Ублюдки Холлоу Хайтс.

Это произносится как молитва сатанинского культа. Я наполовину жду, что земля начнет дрожать, а адский огонь прольется вниз под тяжестью ее тона. По какой-то причине очевидно, что эти парни не в первый раз совершают нечто подобное.

Люди боятся их не просто так.

Всего их четверо.

И трудно отрицать, насколько они привлекательны. Достаточно красивы, чтобы притянуть вас к себе, но окружающая их аура заставляет вас сделать шаг назад. Несколько шагов назад.

Они выходят один за другим, словно демоническое господство в идеальном соответствии. Они настолько разные, но выглядят как самое удачное сочетание. Как ножи и кровь.

Рядом кто-то громко цокает языком.

— Нельзя было начать год без какого-то хаоса, да, парни? — громко кричит он.

Студенты физически вздрагивают, волосы у меня на затылке встают дыбом, болезненно осознавая беспокойство, пробегающее по моему телу. Я горжусь тем, что ничего не боюсь, но в страхе есть что-то заразное. Как только он овладевает одним человеком, это передается окружающим.

Первый стоит, расправив плечи, с волчьей ухмылкой, а в его красных губах, как предупреждение, зажата спичка. Каждый раз, когда его рот двигается, он перекатывает ее на другую сторону.

— Это спичка? — насмешливо спрашиваю я.

Лира кивает.

— Его зовут Рук. Рук Ван Дорен. Сын окружного прокурора. Он самый… коммуникабельный из четверых. Можно подумать, что черты соседского парня делают его самым милым. Но спичка здесь неспроста, — бормочет она, словно рассказывает мне жуткую историю у костра. — Люди шутят, что спичка там, чтобы зажечь его короткий запал. В прошлом году он сжег самую старую иву в городе. Без всякой причины. Просто сделал это, потому что ему нравится смотреть, как горят вещи. Каждый пожар, каждое преступление с поджогом, все знают, что это он. Но это только то, что я слышала.

Мне хочется закатить глаза. Сказать ей, что она драматизирует, что это глупо. Но чувствую, какой он дикий, это видно по его глазам. Они вспыхивают и искрятся, как лесной пожар, готовый уничтожить все на своем пути.

— Я полагаю, это прекрасное начало. — Голос человека, стоящего позади Рука, отдается эхом, как крики в пустой пещере.

Он отдается у меня в груди, а льдисто-голубые глаза этого парня жалят всех перед ним, включая меня. Это самые голубые глаза, которые я когда-либо видела у человека. Он самый высокий и худой среди своих собратьев, но, на мой взгляд, самый устрашающий.

Фарфоровая кожа, безупречно сочетающаяся с его угольно-черным пиджаком, отглаженной черной водолазкой и клетчатыми брюками, мне завидно, как хорошо он одет. Все в нем говорит о том, что он заботится о своем внешнем виде. Следит за тем, чтобы каждый его светлый волос был на своем месте.

— Тэтчер Пирсон. Олицетворение смерти в одном идеально созданном человеке. — говорит с придыханием Лира, совсем так, как когда любуется одним из своих мертвых жуков. С волнением. — Способном задушить тебя голыми руками и не чувствующем ничего в своем холодном, темном сердце. Он не способен на эмоции. Вот почему считается, что яблоко от яблони недалеко падает. Его отец был единственным и неповторимым серийным убийцей Пондероза Спрингс.

— Ты, блядь, шутишь. Серийный убийца? — шиплю я. А я-то думала, что это у меня долбанутые родители. Отец-псих победил родителей-грабителей. — Ты…

Не могу поверить, что спрашиваю об этом.

— Как ты думаешь, он похож на своего отца? Он, знаешь, убивает людей? — шепчу я, потому что будь я проклята, если он меня услышит.

Лира только пожимает плечами, наблюдая, как он идет к полицейским машинам.

— Я не знаю, и это не та теория, которую многие проверяли. Так что до тех пор никто не узнает. — Она не сводит с него глаз, даже когда я спрашиваю ее о других.

— Эм, Сайлас Хоторн, — кивает она. — Наследник технологической империи. В двенадцать лет ему поставили диагноз «шизофрения». Конечно, его родители пытались скрыть это, но в Пондероза Спрингс нет ничего, что осталось бы незаметным. Во всяком случае, не навсегда. Он всегда мало разговаривал, но теперь, после Розмари, он практически немой.

Я обвожу взглядом золотистую кожу. Внешний облик, созданный для солнечного света, таит в себе эоны тьмы. Красивые золотисто-карие глаза, которые должны нести тепло, но у меня чувство, что в них живут только демоны.

— Розмари? — спрашиваю я, чувствуя себя так, будто меня посвящают в местные дела банды или какого-то клуба убийц.

Она кивает, заслоняя меня, желая, чтобы я говорила тише.

— Розмари Донахью, дочь мэра. Я не уверена, что именно произошло, но все говорят, что у нее была передозировка. Сайлас был ее парнем. Они были вместе, кажется, со средней школы. Именно он нашел ее тело. Они все нашли.

Это имело смысл. Я видела таящийся в нем гнев. Причину, по которой тьма накатывала на него волнами. Потеря любимого человека превратила его в нечто совершенно иное.

У меня было так много вопросов. Так много чувств. У меня не было достаточно времени, чтобы привести в порядок свои мысли.

Именно тогда облака заплакали тяжелыми, влажными слезами, упавшими на мою тонкую серую матерчатую куртку. Скоро она промокнет. Дешевый материал плохо отталкивает воду.

Нам нужно попасть внутрь до того, как дождь разразится в полную силу, но я остаюсь сидеть на своем месте. Потому что по мощеным ступеням спускается последний из четверки, и не думаю, что он нуждается в представлении.

Я его узнала.

Я бы запомнила эти глаза где угодно.

Другие ребята были одеты строго, в дизайнерскую одежду, носили свое богатство как знак