— Угу. — Проди, не отрываясь от карты, соображал, где следует расставить дорожные патрули.

— Откуда у вас эта папка?

— Из проверочной комиссии. Дай-ка, думаю, в нее загляну.

— «Дай-ка, думаю, в нее загляну»?

Проди оторвался от карты и встретился взглядом с Кэффри.

— Ну да. Вдруг за что-нибудь зацеплюсь.

— Зачем?

— Зачем? — осторожно повторил Проди, как будто вопрос таил в себе ловушку, хотя звучал так же невинно, как если бы его спросили: «А зачем ты дышишь, Пол?» — Ну… разве не загадочная история? Что там произошло? Девушка, будучи не в себе, выходит из клиники и — ку-ку! — исчезает, как корова языком слизнула. Все это… — Он пожал плечами и со смущенным выражением лица подыскал слово: — Занятно.

Кэффри оглядел подчиненного с ног до головы. Полгода назад дело Мисти Китсон стало для его подразделения серьезной головной болью. Поначалу была даже некоторая эйфория. Какая-никакая знаменитость, жена известного футболиста и просто красавица. Журналисты сбежались, как гиены. Так что и копам было от чего возбудиться. Но после абсолютно безрезультативных трех месяцев позолота несколько поблекла и воцарилась атмосфера жалкого фиаско. В результате дело положили в архив. Время от времени проверочная комиссия смахивала с него пыль и посылала свои рекомендации. Не потеряла интереса и пресса. Порой какой-нибудь одержимый жаждой славы коп совал в него свой нос. Но что касается подразделения по расследованию автомобильных аварий в целом, то оно старалось поскорее забыть само это имя — Мисти Китсон. Поэтому Кэффри сильно удивило, что Проди по собственному почину решил пересмотреть действия всей команды. И вынести свой вердикт. Это при том, что он проработал здесь без году неделю.

— Внесем ясность, Пол. — Детектив взял досье двумя пальцами, словно проверяя его на тяжесть. — Дело Мисти Китсон может вас интересовать, только если вы журналист. Но вы ведь не журналист, я правильно понимаю?

— Простите?

— Я спросил: вы ведь не журналист?

— Нет. Я…

— Вы коп. Ваша официальная позиция: «Мы продолжаем отрабатывать разные версии». Но здесь, — он постучал пальцем по виску, — вы себе дали команду: «Двигаемся дальше». В деле Китсон поставлена точка. Всё. Вопрос закрыт.

— Но…

— Но что?

— Если честно. Разве вам самому не любопытно? Нет, Кэффри не страдал от любопытства. Он доподлинно знал, где находится Мисти Китсон. Представлял себе в общих чертах и путь, который она проделала, выйдя из клиники, ибо впоследствии прошел тем же маршрутом. Он знал, кто ее убил. И как.

— Нет, — сказал он ровным голосом. — Мне не любопытно.

— Ни капельки?

— Ни капельки. Мне бы с угоном разобраться. А для этого мне нужны все игроки. Не хватало только, чтобы мои люди ходили в проверочную комиссию и «заглядывали» в старые дела. Короче. — Он бросил папку на стол. — Вы сами ее отнесете или это сделать мне?

Проди молчал, глядя на папку. Пауза затягивалась, и Кэффри чувствовал, что тот борется с желанием огрызнуться. Но в конце концов проглотил пилюлю.

— Ладно, как скажете. Я отнесу.

— Отлично.

Кэффри выходил из комнаты в сильном раздражении. Он тихо прикрыл за собой дверь, тогда как хотелось ею хлопнуть. Тернер поджидал его в коридоре.

— Босс? — Он держал в руке какой-то листок. Кэффри остановился и пристально на него посмотрел.

— Судя по твоему лицу, Тернер, ты собираешься сообщить мне не самую приятную новость.

— Пожалуй.

Он протянул листок. Кэффри взял его двумя пальцами, но не спешил забирать у Тернера.

— Говори.

— Позвонили ребята из Уилтшира. Они обнаружили «ярис» Брэдли.

Пальцы Кэффри сильнее сомкнулись на листке, но забирать его он по-прежнему не спешил.

— Где?

— На заброшенном фермерском участке.

— И Марты в машине не было. Так?

Тернер не ответил.

— Это еще не значит, что она не обнаружится. — Голос Кэффри прозвучал спокойно.

Тернер смущенно кашлянул.

— Мм… прочитайте это, босс. Факс из Уилтшира. Оригинал оэмпэшники[5] привезут нам лично.

— Что это?

— Письмо. Оно лежало на приборной доске, завернутое в одежду девочки.

— В какую одежду?

— Мм. — Тернер тяжело вздохнул.

— Ну?

— В ее трусики, босс.

Кэффри уставился на листок. У него словно горели кончики пальцев.

— И о чем там говорится?

О, господи. Я ж говорю, босс: лучше сами прочитайте.

11

Мужчина сидел на корточках, в полевом лагере; пламя от костра озаряло его испачканное лицо и бороду красным цветом, и можно было подумать, что этот человек не естественного, а вулканического происхождения. Кэффри, сидевший в трех метрах от него, молча наблюдал. Уже четыре часа как стемнело, а мужчина занимался тем, что сажал луковицу в мерзлую землю.

— Жил-был ребенок, — сказал он, ковыряя лопаткой землю. — Ребенка звали Крокус. Это была золотоволосая девочка. Она любила носить фиолетовые платьица и ленты.

Кэффри слушал, не произнося ни слова. За то недолгое время, что он знал этого бродягу, которого местные называли Скитальцем, он научился слушать, не задавая лишних вопросов. Он давно усвоил: здесь он ученик, а Скиталец учитель, который решает, о чем им говорить, где и когда встречаться. Последний раз они сидели вместе аж полгода назад, всего же виделись раз двадцать. Каждый раз Кэффри искал его ночи напролет, колеся по загородным шоссе со скоростью пять миль в час, сжимая руль и выворачивая шею, чтобы разглядеть все пространство за живыми изгородями. Сегодня, едва он начал поиски, как увидел костер, горевший посреди пустоши подобно маяку. Как будто Скиталец давно поджидал здесь детектива, и усилия Кэффри его явно забавляли. Сам же он ждал подходящего момента.

— Однажды, — продолжал Скиталец, — девочку похитила ведьма и заточила среди облаков, чтобы ее родители не могли ни поговорить с ней, ни даже ее увидеть. Они до сих пор не знают, жива ли она, но каждую весну на ее день рождения они поднимают глаза к небу и молятся о том, чтобы их ребенок вернулся. — Он прибил лопаткой землю вокруг луковицы и полил сверху водой из пластиковой бутылки. — Это акт веры, после многих лет считать, что их дочь еще жива. Абсолютной веры. Представляете, каково это — в точности не знать, что же с ней произошло. Не знать, жива она или умерла.

— Тело вашей дочери не было найдено, — сказал Кэффри. — Так что вам должны быть понятны их чувства.

— Тело вашего брата тоже не нашли. Так что мы похожи. — Он улыбнулся. В лунном свете блеснули его зубы, крепкие и здоровые на почерневшем лице. — Как две капли воды.