— Помню, конечно.

— Мы будем мужем и женой, разделим вся тяготы и радости! — вдохновлено сказала Надя. — Я думаю, что это слишком большая удача, чтобы отказываться от неё. Потом мы будем, как сыр в масле кататься!

— Думаю, даже после прекращения карьеры нас ждёт безбедное будущее.

— Да, милый. А наш век недолог, сам знаешь. Я, к сожалению, не Наоми Кэмпбелл! Моя карьера яркая, но скоротечная. Да и ты не Владислав Третьяк…

Я не стал поправлять Надю, объясняя, что я не защищаю ворота, я играю на позиции крайнего левого нападающего.

— Я согласна! — торжественно заявила Надя.

— Что? — не поверил я.

Я, конечно, делал ставку на стремление Нади быть успешной и обеспеченной. Но я готовился к длительной осаде и многочасовым уговорам.

Однако, Надя согласилась легко и просто! Поневоле я почувствовал небольшое разочарование.

— Да, Данюсь. Я тебе доверяю. Уверена, что ты будешь заниматься всем этим как работой, да?

— Конечно, — ответил я, впрочем, без особой радости.

— Иду-у-у-у! — сказала Надя куда-то в сторону. — Слушай, меня уже ждут девочки! Мы идём знакомиться с местными звёздами. Надо засветиться в определённых кругах, сам понимаешь!

— Хорошо, иди!

Надя чмокнула телефон, а потом неожиданно спросила.

— Данюсь, а она красивая?

— Кто? Да нет, конечно же! Самая настоящая мышь! — ответил я. — Нет, я не считаю её красивой!

За моей спиной раздался грохот.

Я вздрогнул и обернулся. В дверях комнаты стоял Мирон. Он свалил с тумбы огромную вазу на пол, разбив её.

— Мне пора! — торопливо попрощался я с Надей.

— Эй, парень, а ты что тут делаешь? — спросил я у сына.

— Моя мама — самая красивая! Понял? — насупился Мирон и пулей умчался обратно.

Я схватился за голову, простонав.

Чёрт! Как много успел услышать пятилетний малыш? И что из услышанного он расскажет своей матери?!

Похоже, что я влип по-крупному!

Я вернулся под оглушительный грохот и возмущённый крик Насти:

— Мирон! Что это за поведение?!

Я вошёл в гостиную, увидев, что Мирон смёл с нижней полки все мои кубки и награды на пол.

Настя увидела меня и смутилась:

— Извини! Не знаю, что на него нашло! Он обычно себя так не ведёт! Сейчас всё подниму. Главное, чтобы не разбилось ничего!..

Настя засуетилась, а мне стало банально совестно.

Мирон, скорее всего, услышал часть разговора или весь разговор.

Неглупый малый! Он понял, что я говорил о его маме. И, как положено настоящему мужчине, вступился за неё способом, доступным его возрасту.

Получается, что я веду себя хуже пятилетнего сына. Свинство, да и только!

— Не разбилось ничего, не суетись… — махнул я рукой. — Сейчас домработница всё уберёт.

— Не надо. Мирон, подойди. Ты раскидал? Раскидал. Теперь помоги мне всё убрать. Подавай мне все кубки по очереди.

Мирон исподлобья посмотрел на меня, но не стал перечить Насте на этот раз. Мальчуган молча поднимал медали, награды и подавал их Насте.

— Мирон, не забывай, что ты в гостях и поступать так очень некрасиво. Даниил просто больше не захочет с тобой дружить после твоей гадкой выходки.

— Ну и не надо! — буркнул Мирон и убежал, сев на диван.

Ноги Мирона не доставали до пола. Он обхватил себя ручонками и насупился. Настя хотела позвать его ещё раз, но я остановил её.

— Не надо, Насть…

Я обхватил её за локоть. Руку убирать не захотелось, еле заставил себя это сделать.

— Я сам тебе помогу навести порядок.

— У тебя много наград, — сказала Настя, чтобы не висела неловкая пауза. — Видимо, ты отличный хоккеист!

— Не смотришь хоккей?

— Извини, но нет. Я, конечно, знаю тебя, как известного игрока. Твоё имя на слуху, но на этот мои знания о хоккее заканчиваются.

— Хочешь посмотреть на игру? — предложил я. — Вместе с Мироном?

— Даже не знаю, Даниил. Только если это будет интересно Мирону.

— Замётано! Сейчас договоримся!

Я сел рядом на пол у ног Мирона, прислонившись спиной к дивану. Я наблюдал за Настей.

Гостиная была огромной, поэтому наш с Мироном разговор вполголоса Настя бы не услышала.

— Чего губы надул, Мирон?

— Ничего. Я с предателями не разговариваю! — выпалил мой сын.

— С чего ты взял, что я — предатель?

— Ты сказал, что моя мама — некрасивая. А это неправда! Моя мама — самая красивая!

Я перевёл взгляд на Настю. Она как раз поднимала приз «Золотой шлем», бережно ставя его на полку.

Да, Настя красивая, пришлось признать мне. Особенно, когда наклоняется и словно нарочно демонстрирует мне круглую попку.

— Почему ты решил, что я говорил о твоей маме?

— Ты говорил о мыши. А я раньше слышал, как ты называл мою маму «мышкой»!

Чёрт! У Мирона отличный слух!

Я могу только гадать, когда он успел услышать это фривольное обращение. Значит, нужно контролировать свой язык в присутствии сынишки.

— Э-э-э… Парень, тут ты ошибся!

— Почему? Я всё слышал!

Мирон пытливо посмотрел на меня.

— Я считаю твою маму очень красивой, — признался я. — Я даже хочу пригласить её погулять, но боюсь, что она откажется. Потому что нужно будет присматривать за тобой.

— Правда?

Я внимательно посмотрел на аппетитную фигуру Насти, признавшись, прежде всего, самому себе:

— Правда, конечно же.

— А как же слово «мышь»? — не унимался Мирон.

— «Мышь» и «мышка» — это разные обращения. Мышью я называю неприметных и некрасивых женщин.

— Как воспитательница в детском саду? — уточнил Мирон.

— Я не видел эту женщину. Но если она не такая красивая, как твоя мама, то да, она мышь.

— Хм… А мышка?

— Мышка — это ласковое прозвище.

— О-о-о-о… — задумался Мирон и сделал вывод. — Значит, я зря разбил твою вазу?

— Абсолютно точно. Зря.

Мирон насупился. Я делал в детстве точно так же, когда сам признавал свою вину, но не хотел говорить об этом вслух.