Не доезжая Генуи, есть, как мне известно, постоялый двор «Синий Павиан». Интересно, видели ли в этих краях когда-нибудь павиана, да ещё и синего? Но это — детали. Главное, что никто никогда не догадается, что кардинал Марчелло, полномочный легат папы, второе лицо в иерархии Святой Инквизиции, вдруг решит остановиться и пообедать в простом постоялом дворе, который содержит разбогатевшая крестьянская семья. Всё меню «Синего Павиана» составляет луковая похлёбка с оливками, капуста, макароны с сыром и соусом и кислое местное вино.

Конечно, если проехать дальше, то там будет замок графа Мендельяно, где и меню роскошней, и слуги более обходительны, и постель помягче. Но вряд ли кардинал Марчелло встанет утром с этой постели.

Можно остановиться и в городе, во дворце герцога Пеленце. Но вряд ли кардинал Марчелло проживёт более двух дней после этой остановки. Такой же будет результат, если я остановлюсь в монастыре святого Августина, где настоятелем — преподобный отец Тибальд. Ну, а если я рискну заночевать в замке святого Себастьяна, где расположена тюрьма инквизиции Генуэзской округи, и которую я еду инспектировать по поручению его святейшества, то тут можно будет считать путь кардинала Марчелло законченным.

Искусство отравления поставлено здесь на небывалую высоту. Священники и их родственники владеют им в совершенстве. Сотни и тысячи аптекарей и парфюмеров заняты тем, что сочиняют всё новые и новые ядовитые средства, всё новые и новые способы отравления (иногда весьма экзотические). И они же изыскивают противоядия от средств, сочиняемых их коллегами-конкурентами.

Услуги таких аптекарей и парфюмеров стоили весьма и весьма дорого. Оно и понятно. Ведь кроме мощного, безотказного и ни кому ещё не известного средства заказчик приобретал молчание, которое ценилось намного дороже, чем само средство. Какую часть своего бюджета расходовал по этой статье кардинал Марчелло, не знал даже я. Известно одно, вполне достаточную для того, чтобы выживать самому и убирать с дороги кого нужно.

Не далее как в прошлом году он стал наместником Великого Инквизитора по Аппенинской области, Адриатике и юго-восточной Франции, устранив своего предшественника, кардинала Летрозо, который был не менее сведущ в искусстве отравления и не менее осторожен в этих вопросах. Хитрый и осторожный Летрозо не придал значения тому, что смерть его оружейника совпала с визитом кардинала Марчелло. Несчастный случай: упал с моста и ударился головой о камни, только и всего. Но накануне вечером оружейник взял наточить кинжал кардинала; оружие, с которым не расставались даже первосвященники. Рано утром он вернул кинжал кардиналу Летрозо, получил плату, зашел в корчму, выпил кувшин вина и, следуя домой, свалился с моста.

А после обеда к Летрозо вдруг приехал кардинал Марчелло. Такой визит был сам по себе необычен, а уж визит одного кардинала к другому, места которого он добивался уже несколько лет, естественно, не мог не насторожить умного, хитрого и расчетливого Летрозо. Если бы Марчелло сам пригласил его, Летрозо ни за что бы не принял это приглашение. А тут сам тот, кто добивается его должности, его потенциальный убийца сам идёт к нему в руки, а у него в запасе нет ни одного, готового на этот случай, варианта.

Марчелло, затеяв разговор о предварительной оценке позиций кардиналов на предстоящем конклаве, демонстративно отказался от предложенного вина, прохладительных напитков и фруктов, но отнюдь не отказался продолжить разговор в тенистом саду.

«Заодно полюбуюсь вашими великолепными грушами, о которых я так много наслышан», — сказал он. «Вот же они! Лежат на блюде», — обратил его внимание Летрозо. «Нет! — возразил Марчелло, — Груши на блюде — это одно, а груши на дереве — совсем другое». И они прошли в сад.

Продолжая беседу, смысла которой никак не мог уразуметь Летрозо (уж он-то никак не мог быть союзником Марчелло на выборах папы), они дошли до мостика через ручей. Там росли три знаменитые груши. Марчелло остановился и замолчал. Он несколько раз прошел под деревьями, любуясь великолепными плодами. «Вы позволите?» — спросил он, указывая на выбранный плод. «Ну, разумеется», — ответил Летрозо. Марчелло сорвал крупную спелую грушу, взвесил её в руке; понюхал, наслаждаясь сказочным ароматом. Затем он вышел на освещенное ярким солнцем место и поднял грушу кверху, словно пытаясь разглядеть её на просвет.

«Клянусь своей шапкой! — воскликнул он, — Она так сочна, что стоит её чуть надрезать, и сок всё вокруг забрызгает. У вас нет с собой ножа?» «К вашим услугам», — сказал Летрозо и, обнажив под сутаной кинжал, протянул его Марчелло. Тот полюбовался изысканной рукояткой, повертев кинжал перед глазами; надрезал грушу; посмотрел, как стекает сок, и рассёк её пополам. «Прошу вас», — произнёс он, протягивая Летрозо половинку груши вместе с его кинжалом. При этом он с аппетитом впился зубами в свою половинку плода. И сделал это так соблазнительно, что Летрозо не удержался и быстро съел свою половинку. А чего ему было опасаться? Плод сорван с его дерева, на его глазах, разрезан его собственным кинжалом; чего же опасаться? Разговор сам по себе как-то затих, кардиналы распрощались, а через два дня кардинал Летрозо почувствовал себя плохо. А ещё через три дня он тихо скончался, несмотря на все усилия медиков, аптекарей и парфюмеров. И опять никто не придал значения тому, как кстати погиб и унёс с собой в могилу свою тайну оружейник кардинала Летрозо. А всё дело было в том, что этот оружейник за никому не известную сумму смазал определённым составом верхнюю часть одной из сторон клинка, который он брал для заточки.

Но в принципе, это был весьма банальный приём, неоднократно описанный в литературе и ставший уже хрестоматийным. Кардиналу Марчелло принадлежали такие способы отравления, как отравление породистой собачкой, отравление молитвенником, отравление четками, отравление оконными стёклами (точнее, витражами) и многие другие.

Собачкой, точнее, её ошейником Марчелло отравил свою племянницу, графиню Чермано. Она собиралась выйти замуж и, тем самым, выйти из-под опеки заботливого дядюшки. За неделю до оглашения помолвки графиня получила от дяди в подарок очаровательную белую болонку. Она прекрасно знала хобби и нравы кардинала и не приняла бы из его рук даже обломка Истинного Креста. Но кардинал Марчелло тоже хорошо знал нравы и привычки своей племянницы и знал, что при виде изящной болоночки она забудет обо всём. И ещё он знал её страсть к красивым безделушкам и знал, что рано или поздно (скорее рано, чем поздно) она пожелает рассмотреть получше золотой ошейник с затейливой гравировкой. И тогда она прикоснётся к золотой поверхности ошейника, на которую нанесён смертельный контактный яд. Так и случилось.

Марчелло отслужил по племяннице заупокойную службу, во время которой он положил на грудь покойной её фамильный молитвенник, отделанный драгоценными камнями и жемчужным бисером, с иллюстрациями из сусального золота и серебра. Молитвенник был ещё рукописный. Ему было не менее четырёхсот лет, и он переходил от одного главы рода Чермано к другому. На похороны прибыл двоюродный брат графини, который должен был унаследовать её владения. Он благоговейно приложился к семейной реликвии, раскрыл молитвенник на соответствующем месте и прочитал нужный псалом.