Пол словно зарядился от какого-то невидимого источника. Он поднял голову и зафиксировал спину. Слова все еще трудно давались ему из-за выпитого, но теперь они выскакивали с большей силой и уверенностью.

— Ты знаешь, что говорят в городе?

— Кому есть до этого дело?

— Мне.

— Люди всегда будут болтать, Пол. Мы привыкли к этому, мы научились справляться.

— Я — нет, — вспыхнул Пол. — Они связывают удары, нанесенные Силии, с... с другими... с Амелией. — Имя его мертвой сестры потребовало усилий, оно как будто повисло перед ним, высказанное, налитое тяжестью и неподвижное.

Ли поморщился, словно кто-то ударил его.

— Мы будем выше подобных глупостей и... Пол перебил его, сказав:

— Каждый глазеет на меня. Люди, которых я считал своими друзьями, — они ими не были. Ли, они думают, что, возможно, я ударил ножом Силию!

— Чепуха.

— Ты не слышал молвы. Поговаривают, что кровь Хоннекеров — испорченная, что напавший на Силию живет здесь, в этом доме.

— Не обращай на них внимания.

— Я ненавижу пригороды и маленькие городки, — простонал Пол. — Я ненавижу жить там, где все про всех все знают и женщины только и ищут темы для сплетен.

— И все-таки, — настаивал Ли, — выпивка не поможет.

— Мне она помогает!

Все замолчали. Слышно было только, как позвякивает о тарелки столовое серебро.

— Ты почему не ешь? — спросил Ли у Хоннекера.

— Я не могу есть.

— Пол, доктор считает, что ее шансы — пятьдесят на пятьдесят. Чем дольше она держится, тем лучше выглядит положение дел.

Пол ничего не сказал.

— Я совсем недавно говорил с капитаном Рандом, — сообщил Ли. Он отодвинул в сторону свою собственную еду, как будто тоже потерял тот незначительный аппетит, с которым сел за стол.

— Да?

Обнадеженный, Пол являл столь грустное зрелище, что Элайн пришлось отвернуться от него. Она внезапно поняла, что Пол Хоннекер наполовину верит молве, которую слышал в городе, и едва ли не спрашивает себя, уж не он ли напал с ножом на Силию. В конце концов, сумасшедших зачастую охватывают периоды амнезии, во время которых можно сделать все, что угодно, и потом не помнить об этом...

— Ранд говорит, что они получили несколько донесений о автостопщике на шоссе, ехавшем именно отсюда вскоре после убийства. Три человека всплыло с тех пор, как об этой истории сообщили в газетах, и двое из них охотно помогают властям. Крупный мужчина, вероятно лет двадцати пяти — двадцати шести, одетый в джинсы и рабочую рубашку, с одним чемоданом.

— Но у них не может быть уверенности, — пробормотал Пол.

— Нет, пока они не найдут его. Пол хмыкнул:

— Если они когда-нибудь найдут.

Элайн хотелось на воздух, но она не знала, как уйти вежливо. Она не хотела задеть чьих-то чувств, но и не могла дольше выносить эти угрызения совести Пола Хоннекера. Не могла выносить главным образом потому, что, не знала, верить ли тому, что они имеют под собой подлинные основания.

— Если ты не можешь есть, Пол, тебе не обязательно здесь оставаться, — сказал Ли. Он говорил мягко, успокаивающе, как будто имел большой опыт в том, что касается человеческих настроений.

— Идемте, дядя Пол, — позвал Деннис, вытирая рот салфеткой и отстраняясь от стола. — Я покажу вам картину, которую только что закончил. Думаю, это пока моя лучшая.

Пол Хоннекер принял приглашение, его лицо смягчилось в первый раз с тех пор, как он явился к столу. Похоже, он любил старшего сына Матерли. Элайн полагала, что на этом свете безответственные люди тянутся друг к другу.

~~

* * *

~~

Когда она измерила у Джейкоба Матерли вечернее кровяное давление, температуру, послушала сердце и, как полагалось, записала показания в журнал, который ей дал доктор, старик сказал:

— Итак, кто-то рассказал вам про Сочельник? Элайн удивилась:

— Разве?

— Это написано на вашем лице. Бессознательно она поднесла руку к щеке, как будто могла почувствовать перемену.

— Вы по-прежнему очень хорошенькая, — констатировал Джейкоб. — Но в вас появилась усталость, холодность. Это происходит с каждым, кто сталкивается с историей вроде этой.

Не похоже было, чтобы воспоминания еще волновали его. События последних нескольких часов побудили его углубиться в них и рассмотреть со всех углов зрения, и это больше не пугало его.

Элайн призналась:

— Бредшоу рассказали мне.

— Эти вампиры!

Она невольно рассмеялась:

— Так уж прямо и вампиры?

— Деньги никогда не пойдут им впрок, потому что они никогда не удовлетворятся тем, что имеют их достаточно, чтобы быть счастливыми.

Она согласилась.

А Джейкоб сказал:

— Садитесь, Элайн. Я хочу, чтобы вы услышали это от меня.

— Про Сочельник? Он кивнул:

— Да.

— Вы считаете, что вам следует об этом говорить?

— Воспоминания какое-то время причиняли мне боль, — признал Джейкоб. — Но это было только потому, что я пытался выбросить их из головы. Конечно, мне это не вполне удалось, но с годами я сумел притупить память. Теперь воспоминания вернулись, острые и ясные, и я научился снова это принимать. Если я расскажу вам, это поможет, это немного облегчит мою душу. Кроме того, я хочу быть уверенным, что вы услышите это так, как все было, а не так, как сочинили Бредшоу.

Сочельник, 1957 год.

Снег. Снег начал идти в начале дня, сначала легкий, словно тонкая пыль из сахарной пудры, рассыпаемая по улицам и лужайкам. В течение дня скопление облаков спускалось все ниже и становилось все более свинцово-серым, равномерно окрашенным, так что уже нельзя было отличить, где за небесной пеленой покоится солнце. К четырем часам дорожные рабочие немного расчистили снег и насыпали золу. Но те, кто осмелился показаться на городских улицах, чтобы сделать последние покупки, обнаруживали, что проехать — дело непростое; машины застывали под странным углом посреди мостовой, а наименее опытные водители скрипели зубами и кляли себя за то, что не обратили внимания на метеосводки.

В ресторанах, как оказалось, все шло как положено. Они сумели продать рекордное число рождественских обедов для тех, кто предпочел поесть не дома, как большинство людей, — пожилым, чьи дети больше не думали о них, молодым влюбленным, которым было неинтересно делить волшебное время встреч с родителями, одиноким людям без семьи, боявшимся остаться в одиночестве в такой тихий, унылый день. Джейкоб покинул кафе “Бронзовый фонарь”, последнее из заведений Матерли, которое надлежало проверить, выкатил свою машину из гаража и начал утомительное путешествие домой.