Возможно, на столь заботливое отношение Задорожного к пленникам повлияло то, что он лично знал по Качинской школе авиации, ее основателя великого князя Александра Михайловича, пользовавшегося большим авторитетом среди черноморцев. Впоследствии сам Александр Михайлович написал: «Моя семья терялась в догадках, по поводу нашего мирного содружества с Задорожным… Великим благом было для нас очутиться под такой стражей. При своих товарищах он обращался с нами жестко, не выдавая истинных чувств…». Более того, Задорожный просил великого князя помогать ему, составлять письменные рапорты в Севастопольский совет о поведении находящихся под арестом великих князей. Вдовствующая императрица Мария Федоровна вспоминала: «Забота о нас Задорожного и желание его охранить нас от жестокости революции приближают нас, людей, к Богу».

Иного мнения о Ф.Л. Задорожном была Великая княгиня Ольга Александровна, которая вспоминала: «Это был убийца, но человек обаятельный. Он никогда не смотрел нам в глаза. Позднее он признался, что не мог глядеть в глаза людям, которых ему придется однажды расстрелять. Правда, со временем он стал более обходительным. И все же, несмотря на все его добрые намерения, спас нас не Задорожный, а то обстоятельство, что Севастопольский и Ялтинские советы не могли договориться, кто имеет преимущественное право поставить нас к стенке».

Скорее всего, дело все же обстояло иначе – Севастопольский Совет, которому подчинялся Ф.Л. Задорожный, не хотел принимать в отношении Романовых радикальных решений, ожидая указаний из центра. Но там тоже промолчали – после гибели главных претендентов на возможное восстановление монархии, остальные родственники никакой опасности для большевиков уже не представляли. Что касается матроса Ф.Л. Задорожного, то он, к выполнению данного ему поручения по пресечению любых несанкционированных Севастопольским советом действий в отношении Романовых отнесся на редкость ответственно.

В марте 1918 года, после начала наступление германской армии на Крым, представители Ялтинского совета потребовали немедленного расстрела всех Романовых, по аналогии с расстрелом семьи Николая II в Екатеринбурге.

В ответ на это Ф.Л. Задорожный приготовил Дюльбер к обороне. Поразительно, но революционные матросы были готовы вступить в бой и отдать свои жизни, защищая царских родственников от своих же товарищей революционеров!

Готовясь к обороне имения, Ф.Л. Задорожный привлек опытного в военных делах великого князя Александра Михайловича. Тот оказал матросам помощь в оборудовании мест для пулеметов, рассчитал секторы огня, помог наладить работу прожекторов. Поэтому неоднократные налеты вооруженных отрядов анархистски настроенных сторонников Ялтинского Совета (в том числе и анархиствующей черноморской «братвы») так ни разу не закончились реальным штурмом.

В апреле Ялту заняли немцы. И теперь уже Ф.Л. Задорожному пришлось просить великого князя, чтобы тот взял под покровительство, охранявший его отряд матросов, которых немцы решили расстрелять. Более того, Александр Михайлович попросил германское командование оставить матросов в охране и дальше. Императрица Мария Федоровна впоследствии вспоминала, что германский офицер с трудом поверил в искренность такой просьбы.

Она же заказала скульптору Г.В. Дерюжинскому гипсовый бюст Ф.Л. Задорожного. После изготовления бюста императрица устроила у себя обед в честь матроса-спасителя.

По воспоминаниям Г.В. Дерюжинского Задорожный являлся человеком широкой души, который мог вызвать к себе уважение и даже любовь, пришедшим в революцию по убеждению, поэтому осуждавший грабежи и неоправданные убийства, был человеком честным, носителем самых чистых, наивных и трогательных идей.

Матросы Ф.Л. Задорожного продолжал охранять семью Романовых до самого их отъезда в эмиграцию в апреле 1919 года.

Вообще личность Ф.Л. Задорожного и мотивы его столь необычного поведения во многом остаются загадкой и сегодня. Разумеется, что он выполнял указания сверху, но выполнял их так, чтобы реально спасти представителей царской семьи. Здесь не лишне будет вспомнить, о том, что революционные матросы очень часто относились весьма положительно к офицерам-монархистам, и всегда крайне негативно к т. н. «февралистам» демократам. По существу, даже во время Февральской революции, матросы против царя не выступали. Только узнав о его отречении, они, воспользовавшись всеобщей анархией, сводили личные счеты со своими обидчиками, а затем уже противостояли Временному правительству. Это объяснялось, впитанным с молоком матери образом царя-заступника, а также всем патриархальным воспитанием, присущим матросской массе.

Согласно воспоминаниям потомков Ф.В. Задорожного, он в 1918 году женился на дочери некого графа, и, тем самым в очередной раз, спас, представительницу аристократии от возможной расправы. После Гражданской войны проживал в Симферополе, занимая различные руководящие посты. В конце 30-х годов никаким репрессиям не подвергался. В 1941 году погиб, защищая Крым, вместе с двумя сыновьями.

Что же касается убийства Николая II, то историки до сих пор спорят, нужно ли было большевикам убивать бывшего императора или нет. Отрицательные последствия убийства царской семьи для большевиков проявились только в следующем – 1919 году. Сразу же после убийства они получили определенную выгоду. Как писал Л.Д. Троцкий: «Казнь царской семьи нужна была не просто для того, чтобы запугать, ужаснуть, лишить надежды врагов, но и для того, чтобы встряхнуть собственные ряды, показать, что отступления нет, что впереди полная победа или полная погибель». А поэтому большевики, хотя и не очень осознано, шли навстречу наступавшей волне террора. «Красный террор», как политика Москвы, был закономерным результатом не только «правого» давления – ответом на белый террор, но и – «левого», ощутимого в ряде регионов и, прежде всего на Урале и Поволжье. В определенной мере это левое давление было спровоцировано именно революционными матросами.

* * *

Роль военных моряков в советизации Сибири и Дальнего Востока, а именно авангардно-руководящая, сильно отличалась от их роли в Петрограде и в европейских регионах страны. Объяснялось это по-прежнему как централизованной организацией и «психологией» флота, так и хорошим благосостоянием населения Сибири и дальневосточного района, при их менее крепкой связи с Центром.

Впрочем, когда за дело советизации брались оказавшиеся в Сибири матросы- балтийцы, то все происходило столь же радикально беспощадно, что и в европейской части России. Вот характерный пример. В конце марта 1918 года через Бийск следовала специальная экспедиция в количестве двадцати матросов-балтийцев под командой матроса Т.Т. Бачурина, сопровождавшая какие-то ценности для Монголии. Матросы вначале задержалась в городе, где приняли активное участие в установлении там Советской власти, а затем так и осталась в Бийске. Из воспоминаний матроса В.Г. Курьянова: «Когда мы прибыли в Бийск, наш небольшой отряд привел местную буржуазию, в том числе и контрреволюцию, в ужас и страх. На первых порах нашей работы в Бийске мы проверили работу Совдепа. Бийский Совдеп был настолько слаб и труслив перед буржуазией, отдельные его руководители в виде председателя тов. Двойных, что он допустил до того, что крупные миллионеры в виде Осипова и других, которые, забрав золото,