— Если бы не пришлось ремонтировать трубу, — сказал Лещинский, — я бы попробовал подстеречь преступницу именно здесь. Она явно для чего-то вырыла этот ход, но еще не закончила. А теперь… Ладно, открываем.

И он коротко махнул рукой, добавив латинскую фразу. Магия инквизиторов, в отличие от их же антимагии, требовала словесных приказов.

Крышка люка с грохотом взлетела вверх, будто в нее в упор выстрелили из пушки. Секунду спустя новый грохот возвестил, что она приземлилась поблизости. Криков не последовало, и это утешало. В отверстие проник вялый, едва заметный свет.

Лещинский бросил новый магический импульс — на сей раз в собственные ботинки. Потом сгреб Раечку в охапку. А затем примерился, подпрыгнул — и вылетел из люка.

Кристина знала эту магию. Адаптированные полетные чары для обуви. Теоретически любой маг мог летать без ковра, чехла, урны, лопаты или на чем они обычно летали. Просто идти по воздуху, заколдовав туфли. Но это было страшно неудобно — почти как ковылять на шпильках по колдобинам. Хорошо, что, отправляясь искать логово преступницы, она оделась поудобнее: джинсы, спортивная куртка, кроссовки.

Зачарованная обувь вынесла Кристину наверх. Она приземлилась на корточки, чудом удержав равновесие. Раечка подбежала к ней, вывалив язык, и Кристина поспешно вскочила.

Люк вел в подвал. Еще один почти такой же подвал, как тот, где прятались жертвы коммунальных чар. Только в этом не было кладовых — лишь пустота, пыль, паутина и тьма. А еще несколько труб с вентилями. К счастью, исправных.

К еще большему счастью, Раечку здесь ничего не интересовало. Собака принюхалась, вновь нащупывая след, и бросилась к выходу. Кристина едва успела подхватить конец поводка.

После подземельной затхлости загазованный воздух центра города показался нектаром. Кристина нюхала его, как сладчайшие духи. Она не сразу обратила внимание, куда вывел подвал.

А вывел он во двор одной из пятиэтажек в центре города. Чуть поодаль сталинки сменялись дореволюционными четырехэтажными домами. Впереди тянулась узкая изогнутая улочка из тех, что густо перевивали центральные кварталы. Люди спешили по своим делам, здесь не было ни толп, ни фантасмагорических существ, порожденных магией… И, по-видимому, Марианны Бойко. Если аномалии действительно возникали там, где она появлялась.

— Не подстерегли бы вы ее, — запоздало сказала Кристина, отвечая на фразу Лещинского в подвале. — Она и так знает, что вы в Городе. Теперь уйдет в подполье.

— Она в любом случае не прекратит действовать, — неопределенно ответил тот. Раечка с силой дернула поводок — Кристину чуть не проволокло по старинной брусчатке. Заметив это, Лещинский отобрал у нее поводок.

И снова пришлось почти бежать вперед. Когда собака чуяла след, ее было не остановить. Но порой она теряла его и надолго замирала, старательно нюхая асфальт и давая спутникам передышку. Мелькали пестрые витрины магазинов и вывески кафе. Кристина не представляла, какой след собака может замечать в центре города, где все уже давно затоптано сотнями чужих ног. Но она замечала. Из переплетения узких улочек выбралась на центральный проспект и бодро потрусила по нему, не сворачивая. Миновала несколько перекрестков и наконец остановилась возле…

— Исторический музей?!

В ответ Раечка громко залаяла. Взгляд ее не отрывался от входа в здание исторического музея, похожее на большой старинный особняк. Она поставила лапы на нижние ступеньки высокого крыльца и упоенно лаяла, глядя на массивные двери.

— А перепутать ты не могла? — спросила у нее Кристина. — Может, тебе кажется?

Собака повернула к ней голову. На выпуклом лбу большими буквами было написано, как она оценивает умственные способности своей создательницы. Карие глаза смотрели совершенно по-человечески.

— Придется идти в музей, — признал Лещинский. Его голос снова звучал замороженно, будто инквизитор устал удивляться и вернулся под привычный слой льда. — И собаку вашу, уж простите, обеззвучить. Ну и сделать невидимой, разумеется.

— Не забывайте только обновлять невидимость каждые пять минут, — пожала плечами Кристина. Она сильно сомневалась, что ведьма будет прятаться среди доисторических орудий труда, под царским троном или среди стеклянных витрин с письмами солдат Великой Отечественной. Но мало ли. Вот говорила ей прошлая глава ковена — кто их разберет, этих столичных ведьм. А уж столичных ведьм из столичных же сект — и подавно.

Лещинский намотал поводок на запястье, заставляя собаку держаться у самой его ноги. Раечка попыталась недовольно заворчать, но из раскрытой пасти не вырвалось ни звука.

— Потерпи, — сказала ей Кристина. — Злой, злой дядька. Потом укусишь его, если захочешь.

Раздался сдавленный смешок. Кристина покосилась на Яржинова, но тот состроил постную физиономию и усиленно изображал статую, пока Лещинский покупал билеты.

— Лучше бы вы так за магическим фоном следили, Аль, — посоветовала Кристина. — Кстати, что это за имя — Аль?

— Это Александр, — охотно пояснил инквизитор. — В моей группе в институте было четыре Александра и три Александры, мы выкручивались, как могли.

Он весело улыбнулся.

— А где вы учились?

— В меде. Вообще-то я врач-офтальмолог…

Кристина хмыкнула. Магия не различала людей по профессиям, рано или поздно дар от Города мог получить кто угодно. Но было забавно представлять этого зеленоволосого парня с указкой у таблицы проверки зрения.

Наконец всю троицу пропустили в первый зал. Залы тянулись по кругу анфиладой: на первом этаже — древность, на втором — экспонаты царских времен, на третьем — двадцатый век и современность. Шаги гулко отдавались от стен. Кроме смотрительниц, в музее не было больше ни души. Смотрительницы — опрятные благообразные старушки — чинно восседали на стульчиках у входа в каждый зал. Некоторые держали в руках вязание, другие читали книги.

Эхо ловило каждый шорох, но Раечка шла по истоптанному паркету совершенно бесшумно, даже не цокая когтями.

— Здесь негде прятаться, — прошептала Кристина. — Это просто глупо.

Собака старательно нюхала пол. Марианна Бойко могла оказаться где угодно. Может быть, она притворялась одной из смотрительниц, или сидела в карете XVII века, дожидаясь, пока музей закроется на ночь, или пряталась в подвалах среди музейных фондов. Кстати…

— Только идиот будет скрываться в общих залах, — еле слышно сказала Кристина, делая вид, что изучает инсталляцию «Поселение древлян». — А вот в подвалы, где хранятся фонды, редко спускаются. Там можно прятаться сколько угодно.

— Но собака привела ко входу в музей, а не в хранилища, — задумчиво ответил Лещинский. Раечка крутилась на месте. Казалось, она не чует следа — и одновременно пытается сказать, что он везде. Что Марианна Бойко превратилась в музей. Она — это здание. И сейчас наивная глава ковена в компании с инквизиторами ходит внутри ее желудка. Кристина поежилась, отгоняя представшую перед внутренним взглядом картину.