Где-то в России

Майор Михаил Кузнецов сидел в канцелярии батальона и смотрел телевизор.

Ему нравился этот небольшой городок, где сейчас проходила его служба. Сюда он заменился из ЗабВО, отсюда уехал в командировку в Афганистан и сюда же вернулся, относительно благополучно провоевав там два года. «Дырка», то есть ранение, и тяжёлая форма желтухи не в счёт. Два боевых ордена не могли компенсировать потерянного здоровья, но его остатки позволяли продолжить службу в спецназе.

Всё было бы ничего, но смута в стране лишала служивых нормального быта, денежного довольствия, боевая подготовка тоже оставляла желать лучшего. Парашютных прыжков из-за недостатка финансирования давно уже не было. По той же причине не проводились учения. Приходилось даже подтаксовывать на личной «восьмёрке», купленной ещё на деньги, заработанные в Афганистане.

Закинув руки за голову, майор раскачивался на стуле и с закрытыми глазами внимал голосу диктора из «криминальных хроник». Бандитский беспредел не обошел и их город. Несколько «авторитетов» никак не могли поделить территорию влияния и продолжали обирать местных предпринимателей, не встречая сопротивления правоохранительных органов. Военных это никак не касалось, поэтому Кузнецов с равнодушием воспринимал кровопролитные войны бандитов. С одним из них майор даже был знаком, но в той, прошлой жизни. А в прошлой жизни «авторитет» служил прапорщиком в одной из лётных частей. У него и кличка была соответствующая: «Прапор». До некоторых пор он жил в одном подъезде с Михаилом, а теперь в новом, элитном доме неподалёку. Кузнецов часто встречал его в одно и то же время, когда поздно ночью возвращался со службы. Почему «Прапор» появлялся возле своего подъезда в одно и то же время, куда направлялся, майору было неведомо.

«Авторитет» чувствовал себя спокойно, вёл нагло и вызывающе, но Кузнецова перестал замечать с тех пор, как переселился в свою роскошную квартиру. Поговаривали, что бандит контролирует более половины предприятий и торговых точек города, включая центральный рынок.

Михаил открыл глаза, а диктор продолжал вещать: «…взорван автомобиль предпринимателя Курцевич. На месте погибла жена предпринимателя, пятилетняя дочь доставлена в городскую больницу в критическом состоянии. Сам Курцевич, по счастливой случайности, не пострадал….» Кузнецов выключил телевизор и поднялся со стула.

Отбой давно прошёл, старшины рот также отправились по домам. Михаил надел шинель и вышел из канцелярии. Запер дверь и направился к выходу. Приостановился перед зеркалом с надписью «Стой, заправься». Застегнул шинель и в этот момент услышал негромкое поскуливание. Кузнецов удивленно посмотрел на дневального – тот пожал плечами в ответ. Михаил прижал указательный палец к губам и, тихо ступая, двинулся вглубь спального расположения четвёртой роты.

Плач раздавался с третьей от края кровати. Кузнецов неслышно подошел и резко сдёрнул одеяло с бойца. Тот, увидев начальника штаба батальона, резко вскочил, но рыдания продолжали душить его.

– Так, – зловеще произнёс майор. Он подумал, что его ожидает ночное расследование издевательств над молодым бойцом.

– Чего ревёшь, мужчина? – с издёвкой в голосе попытался немедленно добраться до истины Кузнецов, но не тут-то было. Впрочем, иного варианта Михаил и не предполагал, поэтому резко произнёс:

– Быстро за мной в канцелярию. Форма одежды любая, – уже на ходу распорядился Кузнецов. Не успел он опуститься на стул, как боец, уже одетый по полной форме, стоял в дверях. Он по-прежнему не мог справиться со слезами, лишь изредка рукавом размазывал их по щекам.

– Кто? – с угрозой в голосе спросил начальник штаба.

– Прапор, – ответил боец сквозь всхлипывания.

– Фамилия? – продолжал нажимать Кузнецов, радуясь скорой развязке.

– Не знаю.

– Ты мне дурака не включай, – чувствуя, как накатывает злость, произнёс Михаил, и сдавленным шёпотом добавил:

– Вы что, товарищ солдат, прапорщиков части не знаете?

– Он не наш, – заикаясь от страха, пытался сопротивляться боец. Он видел, что продолжение всё больше раздражает командира, и попытался объясниться:

– Это кличка его. Сестру убили, – тут солдат окончательно сдался своему горю и зарыдал, уткнувшись лбом в косяк двери. Михаил несколько мгновений оторопело смотрел на подчинённого, пытаясь сообразить, что всё это значит. Тут он вспомнил только что увиденный репортаж и всё сразу понял. Ком в горле не давал ему произнести ни слова. Наконец, майор выдавил из себя:

– Это про твоих репортаж был?

Солдат кивнул. Он почти справился со слезами и попытался встать по стойке «смирно». Начальник штаба нервно закурил и хрипло произнёс:

– Сядь.

Боец робко подошёл ближе и присел на краешек стула. Майор некоторое время молчал, потом вдруг приподнялся, со всей силы ударил двумя кулаками по столу и заорал:

– Сука!!!

Этот срыв помог ему мгновенно взять себя в руки, и он спросил уже совершенно спокойным голосом:

– Девочка – племянница твоя?

Солдат опять кивнул. Начальник штаба открыл сейф, достал бланк увольнительной и уточнил:

– Фамилию напомни свою.

Боец ответил. Кузнецов заполнил бланк, отдал его солдату и спросил:

– Точно знаешь, что «Прапор»? Хотя ладно, я тебя подвезу до дома, а по дороге расскажешь. Всё, что знаешь.

Спустя несколько минут они вместе покинули расположение батальона.

Прошло около двух недель. Кузнецов не спешил. Некуда было спешить, но время не прошло даром. В один из дней поздней осенью после учебных стрельб начальник штаба решил сам почистить свой пистолет. Он любил этот вид стрелкового оружия. Пистолет АПС ПБ был очень удобен и по характеристикам напоминал знаменитый революционный маузер. При относительно небольших размерах он бил на расстояние до двухсот метров, а с примкнутым прикладом даже позволял вести автоматический огонь. Однако наиболее эффективная стрельба составляла на дальности пятьдесят метров.

Закончив чистку, Михаил накинул на себя меховую куртку и сунул пистолет во внутренний карман. Достал из сейфа неучтённую пачку пистолетных патронов. Благо, в этом недостатка не было. Такие же боеприпасы использовались и для популярного пистолета Макарова. Между тем подразделения батальона также закончили чистку оружия и возвращали его в ружейную комнату. Кузнецов вошёл туда, когда помещение почти опустело. Прошёлся вдоль пирамид, проверил чистым носовым платком несколько автоматов. Удовлетворённо хмыкнул и склонился над металлическим ящиком с пистолетами офицеров батальона. Закрыл его, опечатал своей печатью и подозвал дежурного. Тот невнимательно посмотрел и кивнул.

Вечером майор дождался отбоя и, как обычно, направился к выходу. Через несколько минут он уже сидел в машине, а ещё спустя четверть часа припарковался в заранее выбранном месте. Не выходя из салона, надел резиновые сапоги вместо хромовых. Затем переоделся в общевойсковой бушлат. Таким бушлатом снабжались все офицеры, и можно было сказать, что в городе, наводнённом воинскими частями, таковой имелся почти в каждой семье. Майор примкнул к пистолету приклад, сунул за пазуху и вышел из автомобиля.