лапы дракона оторвались от земли, секунда в секунду пущенный Семеном камень с протяжным свистом словно ввинтился в разом сгустившийся воздух.

И тотчас Семен понял, что схватка проиграна. То ли его рука предательски дрогнула, то ли он прицелился плохо, но только метательный снаряд понесся слишком высоко, примерно в полуметре над чудовищной головой.

Видимо, так же думали и увидевшие его промах зрители. Над площадкой раздался общий вздох разочарования.

Плечи Семена обреченно опустились. Он разом почувствовал себя безоружным и беспомощным. Второго броска ему уже не сделать.

В эту самую минуту произошло невероятное. Семену показалось, что течение времени замедлило свой бег. Все происходящее он видел так, будто это была многократно замедленная киносъемка. Вот камень медленно Проследовал над головой Нахшиэля и оказался в наивысшей точке своей траектории. Но далее, вместо того чтобы полого улететь за пределы площадки, камень вдруг сделал замысловатую петлю над драконьей головой и с силой ударил прямо в середину его чудовищного глаза.

Тотчас время потекло с обычной скоростью.

Из пораженного глаза хлынула струя густой черной крови. Нахшиэль издал оглушительный рев, в котором звучали ярость и боль. Дракон взвился на задние лапы, так что Танинивер с трудом удержался в седле. Его огромное копье выпало из рук.

Сбитый с толку странным поведением своего же оружия, Семен застыл на месте. Нахшиэль отчаянно колотил когтистыми передними лапами по воздуху, делал попытки покататься по земле. Все это сопровождалось несмолкающим ревом, несшимся из широко раскрытой окровавленной пасти.

Семен смотрел на все это широко раскрытыми глазами. Ему не приходило в голову, что в любую минуту удар могучей лапы может прийтись на него. И тогда никакая меткость броска уже не спасет.

Меткость броска. Камень не мог лететь по столь замысловатой траектории.

Но полетел. И ударил точно в цель, разом ослепив Нахшиэля и...

И Танинивера.

«Это же их общий глаз, — подумал Семен. — Один на двоих...»

Он этого не знал, но почему-то ничуть не удивился. Куда удивительнее было поведение камня, выпущенного из пращи. Выходит, Семен не знал, а камень знал.

Или праща знала.

«То-то он так испугался пращи... — Семен вспомнил странную растерянность, на мгновение охватившую его противника перед началом поединка. — Непростая праща-то...»

Он бережно свернул кожаный ремешок с расширением посередине и поспешно отошел к ближайшему валуну, готовый в случае необходимости укрыться за ним.

Предосторожность оказалась излишней. Судя по всему, поединок закончился. Нахшиэль, завывая, бестолково кружил на месте, а Танинивер прилагал все усилия, чтобы не соскользнуть на землю. Глядя на это действо, похожее на безумное фантастическое родео, Семен почувствовал, что силы оставляют его.

Рядом с камнем лежало копье, выроненное посланцем Ашмодея. Семен пнул ненужное оружие ногой, в изнеможении опустился на землю, прижался саднившей от падений спиной к прохладному валуну. Разодранный на неровные полосы халат валялся поблизости. Семен протянул руку, взял ненужные лохмотья, оторвал несколько длинных полос и принялся бинтовать себе грудь, исполосованную когтями Нахшиэля. Кровь уже запеклась, образовав на ранах темно-бурую корку.

Кто-то — он даже не повернулся, чтобы посмотреть кто, — заботливо набросил ему на плечи плащ. Внезапно охватившая его слабость ввергла Семена в состояние полудремы. Он сидел и словно грезил с открытыми глазами. Все окружающие его картины теперь воспринимались не как съемки фантастического кино, а именно как сон. Или, вернее, как сплетение нескольких снов, общей точкой которых, точкой, через которую сны проникали один в другой, был он, ученик иерусалимской ешивы «Шомрей-Шамаим» Семен Коган.

Одним из таких сновидений наяву воспринимались Семеном, например, попытки Танинивера справиться с обезумевшим от боли драконом. Наконец слепцу удалось обуздать раненого Нахшиэля, тот остановился, и рев его стал больше походить на громкий стон или скулеж. Несколько воинов из свиты Танинивера, до того державшихся в отдалении, осторожно приблизились и быстро накинули на окровавленную голову Нахшиэля холщовую накидку. Семену стало смешно: дракон походил на мирную городскую лошадь, к морде которой извозчик подвязал мешок с овсом. Он даже подумал, что мог бы сейчас подойти к чудовищу и спокойно почесать его за ухом.

Взяв драконоконя под уздцы, два демона увели беспомощное чудовище с площадки. Нахшиэль покорно шел, осторожно ступая огромными лапами, то и дело спотыкаясь. Щиты разошлись, впустив его внутрь. Вновь сомкнулись.

Танинивер все это время стоял неподвижно, словно памятник самому себе. Лицо его обращено было вверх, к небесам, рот открыт в беззвучном крике. Шлем с пышным султаном упал к ногам, и голова слепца похожа была на череп, кое-как закрепленный поверх бесформенного, укрытого плащом тела.

Ему поднесли носилки. Слепец дрогнул, беспомощно завертел безволосой головой. Нащупав носилки, осторожно перебрался на них. Движения его были неуверенными и медленными.

Четыре демона в длинных, до пят кольчугах подняли носилки со своим предводителем.

Тотчас эта сцена — это сновидение — сменилась иной, более величественной и торжественной. Вновь, как давеча, князя Гееномского окутало облако глубокого черного цвета, вновь вспыхнули во тьме искры — и перед всеми вновь предстал Сатан в облике грозного Малах-а-мавэта, черного ангела. Правда, теперь Семен почему-то нисколько не боялся ни его самого, ни его страшного кривого ножа с отравленным лезвием. Он даже не сделал попытки подняться на ноги, только чуть повернул голову.

— Отправляйся восвояси! — прогремел черный ангел Таниниверу. — Ты не справился с коэном! Я вправе предоставить ему кров!

Его воины встретили эти слова долгим одобрительным гулом.

Ответом было покорное молчание.

Демоны, державшие носилки, скрылись за стеной из щитов. И сразу же вслед за этим по сомкнувшимся в очередной раз щитам словно прокатилась какая-то волна. Такая же волна колыхнула угрожающе торчащие копья.

Семен зачарованным взглядом следил за метаморфозами, начавшими происходить с Ашмодеевым войском. Весь ряд демонов, сопровождавших Танинивера, после исчезновения в глубине носилок с предводителем вдруг закачался, будто воины стояли не на твердой земле, а на чем-то вроде плота, и невидимый этот плот невидимыми же волнами то чуть поднимается, то опускается.

Что-то неярко сверкнуло в глубине строя, за первым рядом. Цепочка вооруженных демонов превратилась в клин, затем в окружность. Невидимый плот — несуществующий плот — откатывался все дальше. Через мгновение Ашмодеева дружина вдруг стала меньше, потом еще меньше. И одновременно стена клубящегося тумана цвета запекшейся крови, будто гигантский занавес, колыхнулась, дернулась и медленно поползла вперед, одного за другим поглощая застывших вкруговую демонов.

Все это происходило в полной тишине, при отсутствии каких бы то ни было звуков. Вскоре по ту сторону площадки не осталось никого, только туманная стена, уходившая вверх