— Ну, возле Бастилии ты точно не окажешься, — Маринка усмехнулась.

— Почему не окажусь?

Господи боже мой! Неужели она меня раскусила?! Неужели свидание срывается?!

— Потому что Бастилию разобрали в тысяча семьсот девяностом году! — торжествующе произнесла моя заучка-сестра. — Может быть, ты имеешь в виду площадь Бастилии?

— Да, точно, ее!

— То-то же.

— Ну рассказывай! Что мне нужно знать, когда я буду там?

— Для начала нужно знать, что в четырнадцатом веке, когда Бастилия была построена, место, где она находится, было даже не на краю города, а вообще за его границами. Изначально это была оборонительная крепость: само ее название родственно слову «бастион». Потом, когда Париж разросся, король решил, что будет хорошо, если вокруг Бастилии будут жить ремесленники, и одарил поселившихся там столяров и краснодеревщиков специальными привилегиями. К этому времени крепость уже стала использоваться как тюрьма. Туда сажали личных врагов короля, деятельность которых была опасна для его власти. В семнадцатом веке там находился человек в железной маске. Слышала про такого?

— Леонардо Ди Каприо?

— Да, он самый… А еще на столетие позже туда начали сажать просветителей, которые выступали против абсолютизма и за права человека. Там были Вольтер, Мармонтель… — тут Маринка назвала еще несколько неизвестных мне фамилий. — Нередко в Бастилию сажали без приговора суда и на неопределенный срок. В конце концов она стала символом несправедливости и тирании. Поэтому четырнадцатого июля тысяча семьсот восемьдесят девятого года…

Господи, и как она только запоминает все эти даты!

— …когда в Париже началось восстание… а, кстати, началось оно как раз с речи, произнесенной в Пале-Рояле, где мы вчера были!.. Так вот, первым делом восставшие, те самые столяры и краснодеревщики с привилегиями, бросились на Бастилию. Ее взятие стало символом начала Французской революции. В последующие два года крепость разобрали, большие камни использовали для строительства моста, а с маленькими наделали перстней и других сувениров. А на получившейся пустой площади написали «Здесь танцуют».

— Круто! И я потанцую!

— Это вряд ли. Надпись ту давно убрали. Теперь на площади стоит Июльская колонна.

— В честь четырнадцатого июля?

— Нет, уже в честь другой революции — тысяча восемьсот тридцатого года. Она проходила в других числах: двадцать седьмого, двадцать восьмого и двадцать девятого, если тебе интересно об этом знать…

Нисколько не интересно. Но продолжай!

— Хотя нет… Слушай, я не права! Там танцуют. Возле площади ведь находится Театр оперы и балета.

— Еще один?

— Да, филиал того, что мы видели в первый день… Слушай, а Ирка с Каринкой не заждались тебя?

Нет, не заждались. Я глубоко надеялась на то, что они уже ушли. Именно на то, чтобы обеспечить им время для ухода, не дав встретиться и поговорить с Мариной, и было нацелено мое неожиданное желание прослушать «лекцию».

— Нет, это я их жду. У них сегодня занятие удлиненное.

— Что, сильно? Магазины не закроются?

— Не, немного, на полчасика.

— Ну ладно. Мне побыть с тобой?

— Нет, спасибо. Я уж и так тебя задержала. Я же знаю, как тебе не терпится пойти в этот клуб… и еще там куда-то!

Сестра улыбнулась, радостно бросила: «Встретимся у мадам!» — и помчалась на встречу к своим историческим монументам.

А я…

Я осталась одна.

Наконец-то!

Времени до трех часов оставалось еще довольно много, поэтому я снова села за компьютер и написала письмо подруге:

«Здравствуй, Настя! Пишу тебе из нашей языковой школы, в которой мы учимся. Даже не представляешь, как я волнуюсь сейчас! Занятия сегодня уже кончились, Маринку и остальных девчонок мне удалось спровадить. Теперь жду трех часов, когда у меня назначено свидание с одним из тех парней, о которых я говорила. Первое свидание с французом и первое свидание в Париже! Ты знаешь, как долго я об этом мечтала. Но ты не представляешь, как я волнуюсь!

Что касается самого Парижа, то тут тоже есть о чем рассказать. Нотр-Дам произвел на меня колоссальное впечатление! Другие памятники тоже стоят того, чтобы их увидеть. В школе нравится, свободная такая обстановка, расслабленная, не то что в нашей. После занятий гуляем. По Парижу классно ходить пешком. Атмосфера очень дружелюбная. И погода совсем не то что у нас!

Ну, ладно, напишу еще позднее. Как сама? Пора уже собираться идти к Фабьену.

Пока.

Лиза».

Я еще немного побродила по Интернету, в два часа освободила компьютер, тщательно оглядела себя в зеркало, подкрасилась и пошла к метро. Потом доехала до станции «Реомюр-Севастополь» и отправилась по бульвару в поисках номера дома, возле которого Фабьен назначил свидание.

Странное дело! Чем дальше я шла, тем неуютнее мне становилось. Казалось, что я здесь чужая, что мне угрожает опасность. Почему? Да потому что вокруг были одни негры!

Конечно, я встречала чернокожих и в Москве. И в два предыдущих дня пребывания во Франции мне на глаза их тоже попадалось немало. Но сейчас, идя по бульвару с русским названием, я поняла, что вокруг нет ни одного белого человека! Негры спешили по улицам, проезжали на велосипедах, сидели на ступеньках, стояли в очередях за хот-догами, плели друг другу косички за окнами парикмахерской, толклись в дверях разных сомнительных баров и видеопрокатов… Да и названия у этих заведений были характерные: «Африка», «Саванна», «Сенегал», «Агадир». Ловя на себе любопытные взгляды, я неожиданно ощутила, что стесняюсь цвета своей кожи. Казалось, сейчас подойдет кто-нибудь и скажет: «Эй, ты, белорожая, чего ты тут забыла, в нашем районе? Ну-ка проваливай!» Да нет же, успокаивала я сама себя, никто так не сделает! Они не могут так поступить! Они же сами приезжие! Кроме того…

В этот момент молодой накачанный негр, похожий на местного гопника, отделился от кучки своих соплеменников и быстрым шагом направился в мою сторону.

«Все, — промелькнула мысль. — Мне конец!»

— Привет! — сказал гопник на чистом французском. — Ты Лиза?

— Да, — пролепетала я еле слышно.

— Фабьен Маламба Юка, — чернокожий улыбнулся и протянул мне руку для рукопожатия. — Ты очень красивая!

Мой страх быть избитой исчез. Вместо него появился шок, постепенно перетекающий в новый страх. Фабьен — негр! И мне придется провести с ним весь вечер!

Вы, пожалуйста, не подумайте, что я расистка. Мне все равно, какой цвет кожи у человека — но только если этот человек, предположим, идет со мной по одной улице, едет в одном трамвае, учится в одной школе. Черного парня рядом с собой я не представляю! Ведь как может стать самым близким тот, кто настолько от тебя отличается? Говорят, что некоторым девушкам нравятся негры, но меня они, честно говоря, немного пугают. Они же такие черные!.. И совсем чужие, непонятные.