Его впечатлило великолепие внутреннего убранства, но сам дом ему не понравился. Чужой он, враждебный. Комфортный, но неуютный. И все-таки Марк был рад, что здесь оказался.

Они проходили через малый холл на втором этаже, когда им на пути попался Кирилл Дмитриевич. Марк узнал его сразу.

– И куда мы собрались? – строго спросил он у дочери.

– Ну, ко мне, – замялась Настя.

– Не успел Марк появиться, как ты сразу потащила его к себе. Разве так можно?

– Мы же не собирались делать что-то такое, – еще больше смутилась она.

– Еще бы вы собирались что-то делать! Сначала свадьба, потом все остальное. Или мы опережаем события? – Каховцев глянул на Марка беззлобно, но с пронзительной иронией.

Он открыл дверь в одну из множества комнат, жестом пригласил зайти туда и его, и Настю. Это был его кабинет, обставленный дорогой дубовой мебелью. Марк заметил стоящую на массивном столе пепельницу – верхняя половина человеческого черепа покоилась на скрещенных костях. И непонятно, из пластика все это сделано или в ход шел природный материал. Уж не для того ли Каховцев обзавелся такой пепельницей, чтобы посетители задавались этим вопросом и боялись? С напуганным человеком договариваться проще.

– Я так понимаю, мы опережаем события? – проследив за его взглядом, с торжествующей насмешкой спросил Кирилл Дмитриевич.

– Я не знаю, что вы имеете в виду, – растерянно развел он руками.

– А то, что поспешили вы с Настей. Но раз уж такое дело, то вам, молодой человек, придется жениться на ней.

Кирилл Дмитриевич пытался изобразить радушную улыбку, но выходила какая-то гримаса, за которой скрывалась неприязнь к чужаку, каковым для него являлся Марк.

– Я согласен.

– Вы согласны?! – удивленно повел бровью Каховцев. – Настя, молодой человек сделал тебе предложение?

– Ну, не совсем.

– Ты дала согласие?

– Да, я, в общем-то, не против.

– Удивительно! Он согласен, она не против. Вы, Марк, должны понимать, что ситуация непростая. Вы совратили мою дочь, теперь вы должны на ней жениться, чтобы не уронить ее честь. И мне, в общем-то, все равно, согласны вы или нет. Но все-таки мне нужна определенность. Настя, ты согласна выйти замуж за Марка? – Каховцев строго посмотрел на дочь.

– Э-э... Ну, он сначала должен сделать мне предложение, – растерянно проговорила она.

– Марк, если вы мужчина, вы должны сделать предложение моей дочери. Я понимаю, это требует определенных усилий, я бы даже сказал жертв, но у вас нет выбора.

Марк недовольно глянул на него. Он действительно хотел жениться на Насте. И нечего Каховцеву распинаться здесь перед ним.

– Настя, я хочу, чтобы ты стала моей женой, – не делая над собой никаких усилий, спокойно сказал он.

– Настя, теперь твоя очередь! – Кирилл Дмитриевич стоял за своим столом как дирижер за пультом.

Его совершенно не интересовало, что никто не нуждается в его манипуляциях.

– Папа, ну разве так можно? – возмутилась Настя. – Все должно произойти само собой.

– И в церкви все само собой. Вы говорите священнику, что желаете взять друг друга в жены, и он уже объявляет вас мужем и женой.

– Во-первых, я не беру Марка в жены. А во-вторых, ты не священник.

– Я для тебя выше, чем священник. Или ты не нуждаешься в родительском благословлении? Итак, ты согласна стать женой Марка?

– Ну, согласна.

– А если без «ну»?

– Согласна.

– Отлично. Объявляю вас женихом и невестой! – не очень искренне, как показалось Марку, возликовал Каховцев.

– Спасибо, папа, мы очень рады, – весело, но вместе с тем и скептически усмехнулась Настя.

– Рано радоваться, дети мои. Жить вы пока будете раздельно.

– А кто-то претендует на большее? – возмущенно спросила она.

Но Кирилл Дмитриевич даже не глянул в ее сторону. Он смотрел на Марка, пытаясь изображать из себя доброго, но справедливого отца.

– Ты, Марк, должен понимать, что я отдаю тебе самое ценное, что есть у меня. Вы будете жить с Настей долгой и счастливой жизнью. Долгой. И счастливой. Она еще молодая, ей всего семнадцать лет. Она еще не нагулялась, она еще не знает, что такое любовь. Так что ты, мой дорогой будущий зятек, будь начеку. Ей будет восемнадцать, ну, может, девятнадцать. Ну, крайний срок, двадцать. Она увлечется каким-нибудь красавцем, сбежит с ним на острова. Но ты должен будешь понять ее и простить. Потому что сам виноват в том, что женился на ней так рано для нее. Ты найдешь ее, вернешь домой, а через время она снова сбежит.

– Папа, хватит нести чушь! – вскипела Настя.

– Это не чушь, дочка, – с невозмутимым видом покачал головой Каховцев. – Это суровая проза жизни. А жизнь, дочка, долгая, и очень сложно прожить ее с одним человеком. Когда-нибудь ты это поймешь. Да, кстати, Марк, сколько тебе лет? – как бы невзначай спросил он.

– Тридцать.

– И за эти годы ты ни разу не был женат?

Марк был уверен, что Каховцев наводил о нем справки. А если так, то он должен был знать определенные факты из его биографии, зафиксированные в органах загса.

– Да, я был женат, – кивнул он.

Настя капризно надула губки, с возмущением глядя на него.

– Но это неудачный опыт. Мы развелись.

– И кто кого бросил?

– Никто никого не бросал, – ответил Марк. – Просто развелись.

На самом деле Наташа ушла от него к другому. Просто взяла и ушла. И это была еще одна незаживающая рана в его душе. Неудачи в школе, катастрофа в браке... Потому и сейчас он очень боялся, что Настя отвернется от него.

– Печальный опыт, – изображая сожаление, но со злорадством улыбнулся Каховцев.

Похоже, он ведет какую-то игру, хитрую, но не изощренную. Слишком грубо он играет, чтобы принимать за чистую монету его афишированные намерения. Не хочет он, чтобы Настя выходила замуж. Поэтому и пытается унизить Марка.

– Надеюсь, на этот раз дело до развода не дойдет? – с колкой иронией посмотрел на него Кирилл Дмитриевич. – Настя, может, и подаст повод, но ты держись. Если ты мужчина.

– Я мужчина, – угрюмо, исподлобья глянул на него Марк.

– Папа, ну что ты заладил! – набросилась на отца дочь. – Мы с Марком будем жить душа в душу!

Но уже сейчас в ее словах звучало сомнение. Уж не этого ли добивался Каховцев?

Морская волна с шумом врезалась в каменный пирс, развалилась пополам и, уже усмиренная, неторопливо покатилась дальше, чтобы приласкать камушки тонкой полоски берега.