– Ну?! – нетерпеливо сказала Люська.

– Я у него дома был, – прошептал Павлик. – У самого главного! Он меня чуть не убил. Мы с ним целый час боролись!

Люська открыла рот и вытаращила глаза.

– Врёшь!

– Честное пионерское! Меня только счастливый случай спас! Ему другой позвонил, и он меня выпустил. Они условились на какой-то трубе встретиться…

– На какой ещё трубе?!!

Но Павлик не успел ответить.

– Эй, Тефтеля со Спицей, чего сидите, прохлаждаетесь? – услышал он. – У нас субботник, а они тут балалайками машут!

Перед Павликом и Люськой стояли Андрей – руки в карманы – и братья Петуховы с лопатами через плечо. Андрей усмехался. Носы братьев, покрытые тяжёлыми веснушками и лёгким загаром, высовывались из-под низко надвинутых газетных треуголок.

– Идёмте ямы копать! – сказал Андрей. – Физический труд полезен для здоровья.

– Вот ещё! – скорчила гримасу Люська. – Делать нам нечего! Сами дразнитесь, сами и копайте!

– Лю-ю-ся-а-а… – донеслось из окна Павликиной квартиры. – Немедленно домой!

– Пристала! – раздражённо сказала Люська. – Сейчас скандал устроит из-за скрипки! Ну ладно, я пошла, потом мне всё расскажешь, ладно, Павлик?

Пока Люська пиликала на скрипке, Павлик закрыл дверь на щеколду и сразу же принялся писать в дневнике.

«Да, я не ошибся! Это то самое, о чём я мечтал! Я эту девушку спасу от преступников. Один скрывается в доме двенадцать, квартира тридцать четыре. Он, наверно, эту квартиру специально снял, чтобы за девушкой следить. У него окна чем-то плотным и тяжёлым занавешены, чтобы соседи не подглядывали!

Обязательно пойду за ним на трубу! Но как это сделать? Если он меня в третий раз увидит, мне несдобровать! Надо быть очень хитрым и осторожным, иначе всё сорвётся!»

Павлик кончил писать и поднял голову.

«Всё-таки нехорошо, что я на субботник не пошёл! – подумал он. – Ну, Люська, понятно, она на скрипке занимается, а я? Надо пойти покопать немного… Пусть дразнятся, постараюсь не обращать внимания».

Он надел куртку и вышел во двор.

Андрей чертил мелом на земле большие круги.

– А, Тефтеля, пришёл? Вот тебе лопата, держи!

Стараясь не смотреть Андрею в глаза, Павлик взял протянутую лопату.

Деловитой походкой, с длинными тощими саженцами в руках подошёл Дмитрий Ферапонтович Волков в жёлтой соломенной шляпе.

– Работайте, ребята, работайте, – озабоченно сказал он. – Смотрите, чтобы всё в срок было. Тебя, Андрей, назначаю ответственным.

Андрей кивнул. Дмитрий Ферапонтович удалился, обмахивая лицо жёлтой шляпой.

– Вы, Петухи, копайте здесь, – сказал Андрей. – А ты, Светка, здесь. Тефтеля пусть копает с тобой. А я буду вот тут копать. Эх, жаль только, завтра у меня тренировки на корте! Как бы руки не загрубели!

– Да ты не копай, Андрей! – вскричали Петухи. – Брось! Мы сами всё вскопаем!

– Конечно! – воскликнула Светка. – Не копай, Андрюш, а то ещё соревнование не выиграешь!

И все стали копать, а Андрей ходил и следил, как копают.

– Петухи, крепче лопату держите! Светка, ты чего по сторонам вертишься?

– Ну, дети, как дела? – послышалось издали.

Андрей оглянулся и увидел быстро приближающегося Дмитрия Ферапонтовича.

– Тефтеля, как ты лопату держишь?! Прямо смотреть смешно! – воскликнул Андрей, взял у вспотевшего Павлика лопату, скинул с себя майку и стал копать сам.

Загорелая спина Андрея мерно сгибалась и разгибалась. Рыжая рассыпчатая кучка земли быстро росла рядом.

Все прекратили работу.

Невозможно было не залюбоваться мускулистой Андреевой спиной и сильными руками, крепко сжимавшими лопату.

Раз! Раз! Раз! – сгибался и разгибался Андрей.

– Вот это работа! – восхищённо покачал головой Дмитрий Ферапонтович. – Учитесь, дети, как работать надо! Хвалю, Андрей! От общественности двора хвалю!.. Ну, продолжайте в том же духе, я пошёл, – и зашагал в другой угол двора, где трудились взрослые.

– На€, – сказал Андрей, разгибаясь и отдавая лопату Павлику. – Продолжай в том же духе!

Он надел майку, поправил на ней заграничный значок, пригладил волосы…

– Светка, ты почему не работаешь? Хватит прохлаждаться. Петухи, давайте за дело! – весело покрикивал Андрей.

– Ну какой ты способный, Андрюш! Всё-то ты умеешь лучше всех! – вздохнула Светка и взялась за лопату.

Через час всё было вскопано.

– Молодцы! – похвалил Дмитрий Ферапонтович. – Только не расходитесь, погодите одну минуту!

Вынул фотоаппарат «Смена», велел Андрею встать посередине, по бокам поставил братьев Петуховых, Светке велел встать на одно колено, позади Тольки Петухова поставил Павлика, скомандовал:

– Улыбнитесь! – и всех сфотографировал.

И вот вечер. Сёстры Марина и Лидия Сергеевны хлопочут у стола, ставят на него торт, яблоки и чашки, а Люська сидит рядом с Павликом на диване и ноет:

– Ма-а-м, ну можно, я не буду менуэт играть? Надое-е-ло мне!

– Обязательно сыграешь! – строго говорит Лидия Сергеевна.

– Давайте лучше чай пить, торт засохнет!

– Не засохнет. Если не хочешь менуэт, сыграй мазурку. Ах, Мариночка, это такая чудная мазурка! Христофор Матвеич, Люсенькин преподаватель, сказал, что в ней сквозит тоска композитора по далёкой родине.

– «Сквозит, сквозит»! – пробурчала Люська и принялась с таким остервенением водить смычком по скрипке, что всем поневоле стало жаль бедного композитора.

Но Павлик скрипку не слушал. Взгляд его был туманен. Он глядел на торт, а видел скрючившегося в кустах человека. В ушах его звучали не пассажи мазурки, а зловещий вечерний разговор.

– О чём ты думаешь? – толкнула его в бок Марина Сергеевна. – Павлик, проснись!

Нет, Павлик не спал. Он думал о завтрашнем дне. Завтра, да, завтра он должен узнать, что это за люди, что они задумали? Завтра он – кровь из носу – должен побывать вместе с ними на какой-то непонятной, таинственной трубе…

И наконец Люська кончила пиликать на скрипке, все попили чаю и сёстры ушли на кухню обсудить свои личные дела. Павлик с Люськой остались одни.

– Ну, – сказала Люська, в упор глядя на Павлика, – рассказывай, что это за труба такая!