И Коля ударил Глеба Рудного. Со всего размаху, наотмашь. В этот момент подоспели товарищи Рудного, с которыми он и пришел на дискотеку, и попытались вырубить Жилина. Это они зря, потому что, как выяснилось, Колька прибыл в большой компании возогорских парней, которые, само собой, тут же вступились за своего.

Завязалась драка, которая становилась все более и более масштабной. Обычно на дискотеках на входе в ТЦ дежурил полицейский, но сейчас его почему-то не было.

Среди всеобщей неразберихи и воплей я четко знала одно – мне нужно найти Варю и увести ее отсюда. Знакомая девчонка сказала, что видела ее за клубом, и я бросилась туда.

Никакой Вари там не было. А было трое пьяных возогорских, среди которых я узнала лысого парня, что был тогда за рулем Колькиной «Нивы».

Спокойно, Ульяна. Просто повернись и иди обратно.

Но дорогу мне преградили.

– Опаньки… Здорово, цыпа! Тебя как звать-то? Давай знакомиться!

– Гля! Да это ж она, пацаны! - злобно выплюнул лысый. – Подружайка стервы, что Коляна нашего бортанула.

– Ребят, я пойду… - жалобно протянула я. – Мне Варю найти надо…

– Найдешь, - отозвался лысый головорез. – Обязательно найдешь, коза драная. Только сначала за зашквар подружки своей перед пацанами ответишь…

Они наступали на меня, отрезая путь к отступлению. А я дрожала, как осиновый лист и никак не могла поверить в реальность происходящего.

Лысый схватил меня за волосы, а потом дернул ворот платья.

Вот так и происходит самое страшное. Вот так – неожиданно и обыденно, как в дурном сне. Я рванулась, что есть мочи, но где мне сладить со здоровенными, обозленными мужиками.

– Держи гадину! Не уйдешь!

Слезы брызнули из глаз, от страха и боли я закричала, но рот мне тут же зажала чья-то потная ладонь. Отвратительно и нестерпимо пахнуло перегаром.

– Отпустите девушку.

Холодный и спокойный голос.

Вольф.

– Шел бы ты отсюда, подобру-поздорову, мужик, - ухмыльнулся лысый. – А то бо-бо будет не только телке этой!

– Ты, шваль подзаборная, не знаешь, с кем разговариваешь, - негромко сказал Вольф.

– Ну, ты борзый, мужик, - разъярившийся лысый попер на него, как бык. – Но мы это поправим.

– Погодь, Толян. Охолонись! – внезапно выкрикнул один из возогорских. Он был самым трезвым из всех, и на протяжении всего разговора приглядывался к Вольфу. – Не сойти мне с этого места, если это не…

Остаток фразы он, волнуясь, прошептал лысому на ухо.

Метаморфозы, произошедшие с головорезом, были подобны чуду. Он вытаращил глаза и, кажется, вмиг протрезвел. Испуганно закрестился, а затем окончательно поразил меня, отвесив Вольфу поясной поклон.

– Простите, простите, не признал! Темно тут, видно плохо… - зачастил парень. – Извиняйте, извиняйте, башка у меня глупая – соображает туго…

Дрожащими пальцами он пригладил мои волосы, поправил платье и отряхнул его. Потом, заметив на моих туфлях пятнышко, опустился передо мной на колени, суетливо потер его рукавом своей куртки.

– Вот, видите – с ней все в порядке. В порядке же, правда? А мы уже уходим, да, пацаны? Еще раз простите.

Извинившись еще, наверное, раз двадцать, парни загрузились в оранжевую Колькину «Ниву» и скороспешно отбыли с ошарашенными и испуганными лицами.

– Спасибо, - прошептала я. – Спасибо вам… Если бы не вы…

– Не благодари, - тихо и мрачно сказал он. – Если они бы сделали это с тобой, это была хорошая плата за твой длинный язык.

– За длинный язык? – я распахнула глаза.

Мамынька, о чем он говорит?

– Ты сдала меня, детка, - Вольф подступил ко мне, и я отшатнулась, обожженная его взглядом. – Все-таки пошла в полицию. Чертяково кишит ментами. Пришлось рвать когти раньше, чем я планировал. Нестрашно, но хлопотно.

– Я не… - сглотнула. – Это не я… Я не обращалась в полицию! Никому не рассказывала о вас. Клянусь!

– Кроме тебя, больше некому было, малыш.

Он сжал мой подбородок, резко задрав мою голову вверх и разглядывая мое лицо. И я поняла, что отпираться бессмысленно – волк не станет слушать блеянье до смерти испуганной жертвы.

– Если хотите отомстить, почему тогда их остановили? – прошептала.

– Такой сладкий кусок не для этой гопоты.

– Что… Что вы хотите со мной сделать? – слезы душили меня.

Попала из огня в полымя.

– Съесть, - ответил Вольф, обдавая мою шею теплым дыханием. – Только времени у меня теперь на это нет. Голодным лучше бегать от той своры, что идет за мной. Живи, Красная Шапочка. Считай, и на этот раз тебе повезло.

Как во сне, я почувствовала на губах обжигающе-горячий поцелуй. Когда открыла глаза, то его рядом уже не было.

А я бессильно сползла по стене на землю и зарыдала.

– Улька! Господи, Улька, вот ты где! А я с ума сошла от беспокойства… И зачем я тебя сюда притащила? А там такое! Эти телевизионщики оказались крепкими орешками и отлупили возогорских! Ну, там несильно, без сломанных челюстей обошлось. Ларичева твоя вокруг Рудного скачет, как коза. Хотя он не особо и ранен – один синяк только. Она говорит, на Кольку надо заявление написать.

Варя выбежала из-за угла и сразу принялась тараторить. Но, увидев меня, резко замолчала, помогла подняться и неожиданно для сводной сестры крепко обняла.

– Что с тобой произошло? Ты в порядке, Уль?

– В порядке, - прорыдала я. – Пойдем отсюда, а?

Финал шоу «Царевна-лягушка» должен был запомниться в Ларюшино надолго. Организаторы пригласили на церемонию всю деревню. С каждым желающим, даже со старой Антоновной, поработали стилисты. Из Москвы для этого специально приехала отдельная команда специалистов.

Шатер украсили живыми цветами и фиолетовыми и золотистыми шарами. Их, наверное, тут была тысяча, а может и больше! В самом конце их отпускали в небо. Закуски на фуршете были самыми изысканными, а шампанское - самым дорогим. Помимо всего прочего, на празднике пригласили выступить известных звезд эстрады.

Эмоции простых людей, никогда в своей жизни не участвовавших в подобном, записывались сразу на несколько камер.

Организаторы реалити не скупились – все затраты с лихвой окупались бешеными рейтингами «Царевны-лягушки».

Я сразу решила, что приду на финал. Во-первых, я обещала Оле, что поддержу ее. И я должна была сделать это. Несмотря ни на что. Исполнялась ее заветная мечта. В толпе гостей она обязательно заметит мое ободряющее лицо.

Во-вторых, я должна была в последний раз в живую увидеть Глеба Рудного. Вкусить эту боль до конца, испить до самого донышка. Осознать, наконец, что между известным ведущим и простой девушкой из деревни Ларюшино ничего не было и не могло быть.