— Помню-помню, — покивал Хардинг. — У нас в то время торговля, считай, на нет сошла. Странные дела творятся в мире — стоит только герою избавить страну от одной напасти, сразу же обрушивается другая.

— Какая другая напасть? — не понял я. — Войны же не было, она не успела начаться.

— Не успела… — передразнил меня Хардинг. — Это ты при королевском дворе сказки рассказывай, а я видел зарево своими глазами.

— Какое зарево?

— Над Могильниками. Когда Церн выгнал в Могильники ганнарских урукхаев…

— Урукхаев? В Аннуине все говорили, что это были люди.

— Как же, люди… Стал бы Церн людей на убой гнать. Нет он предложил урукхаям-ревизионистам переселиться на чернозем и еще обещал освобождение от налогов на три года. А вышло — на всю оставшуюся жизнь. Страшное было зрелище: аннурские летчики нарочно метали яйца чуть в сторону, чтобы не просто остекленевшая яма на месте городища осталась, а чтобы потом можно было трупы во всех подробностях рассмотреть и пораскинуть мозгами, сколько времени прошло от бомбардировки до смерти этих несчастных и что они при этом испытали.

Я многое повидал за последние два года, но от этих слов у меня встал ком в горле.

— Ты сам это видел? — спросил я непослушным голосом.

— Сам — нет. Туда Хронинг ездил с ребятами. Вернулись сумасшедшие, три дня облепиховое вино глушили, пока совсем не опухли. Я их потом полгода в караулы не выставлял, чтобы другим бойцам головы не мутили. Все им хотелось людей резать, чтобы не осталось в мире гадкого племени. А потом ничего, отошли. А ты что, не знал этого?

Я помотал головой.

— Ничего, Хэмфаст, не расстраивайся. Я вот той зимой Оранжевую книгу перечитал, Фолко тоже был палач еще тот. Я так думаю, у каждого героя руки по локоть в крови, просто, пока геройские подвиги живьем не увидишь, об этом не думаешь. И Фродо с товарищами тоже не просто так гулял по Мордору.

— Разве Фродо кого-то убивал? В Красной книге этого нет.

— В Желтой книге тоже ничего не будет про то, как урукхайские младенцы захлебывались плачем от ожогов. Они живучие, оказывается. Хронинг рассказывал, что через десять дней некоторые были еще живы. Странный народ эти орки, непонятно, если вдуматься, почему они все Средиземье еще не завоевали. То есть понятно, конечно, проклятие валаров и все такое, но все равно не верится, что обычное проклятие смогло их остановить.

Я мог бы сказать, что орки не завоевали Средиземье только потому, что не понравились автору Красной книги.

Но тогда пришлось бы объяснять Хардингу, что автор Красной книги вовсе не Мериадок Брендибэк, как думают в нашем клане, и не Неизвестный Герой, как думают все остальные, а обычный человек, ничем не примечательный, кроме того что написал Красную книгу. Нет, пусть лучше мой дядя продолжает пребывать в блаженном неведении.

— Как Гэндальф? — спросил Дромадрон. — Все еще в нашем мире?

— Нет, — я помотал головой, — Гэндальф вместе с Уриэлем сейчас в… в другом мире.

— Уриэль? Имя эльфийское. Это еще кто такой?

— Мой учитель. Я рассказывал про него, когда ты допрашивал меня в хейнбирсе.

— Разве это был не Гэндальф?

— Нет, Гэндальф был тогда в Валиноре. То есть не совсем был… но не суть.

— Так, значит, не все западные эльфы ушли за море? — оживился Дромадрон. — Я всегда подозревал это, не такой они, эльфы, народ, чтобы так просто взять и уйти из-за какого-то там Олмера. Как здорово! Было бы обидно, если бы их магия ушла вместе с ними.

— Их магия ушла вместе с ними, Уриэль — единственный эльф в западном Средиземье. Впрочем, он уже не столько эльф, сколько…

— Человек? — предположил Дромадрон.

— Нет, скорее майар. Уриэль открыл совершенно новый подход к магическим воздействиям на окружающий мир, и сейчас он, пожалуй, превосходит в силе даже Гэндальфа.

— Разве может смертный… ну или даже бессмертный превзойти высшее существо? — не поверил Дромадрон.

— Да разве Олорин — высшее существо?

— Кто?

— Олорин. Это настоящее имя Гэндальфа. Они с Саруманом находились в Средиземье инкогнито и потому назывались другими именами. Так о чем я?… Олорин — он очень умный, добрый, он владеет многими заклинаниями, но в нем нет ничего существенно превосходящего обычных разумных. Он не всегда владеет собой, иногда впадает в ярость, иногда принимает ошибочные решения. Нет, его никак нельзя назвать высшим существом.

— Но его скилл…

— Когда ты владеешь высшей магией, не важно, какой у тебя скилл. Достаточно, чтобы ты мог пользоваться магическим зрением и совершать простейшие заклинания. Все остальное в высшей магии совершенно по-другому.

— Ты не научишь меня? — спросил Дромадрон и сразу же устыдился вопроса. В прошлый раз я ему отказал, он обиделся и сейчас, кажется, обидится еще раз.

А с другой стороны, почему я не хочу учить Дромадрона высшей магии? Что плохого в том, что в Средиземье будут жить семеро разумных ботов? Не думаю, что Дромадрон применит новообретенные знания во зло, он настолько уравновешенный и здравомыслящий, насколько разумный вообще может быть таковым. Но я почему-то не хочу учить Дромадрона. Может, дело в том, что раньше он учил меня и, уча своего учителя, я буду чувствовать себя неуютно, буду чувствовать, что делаю что-то противоестественное?

— Нет, Дромадрон, — сказал я. — Я не буду учить тебя высшей магии.

Дромадрон тяжело вздохнул.

— Когда ученик превосходит учителя, он почти всегда отказывается учить того, кто учил его раньше. Что ж, это закон природы. — Я покраснел. — Не смущайся, Хэмфаст, против закона не попрешь. И не волнуйся, я больше не буду просить тебя об этом. По крайней мере, постараюсь не просить.

Дверь открылась, и в комнату ввалился запыхавшийся Покен, лучший менестрель клана, с гуслями под мышкой. Ну и зачем он припер сюда гусли, ему же предстоит слушать, а не петь! Или ему неправильно передали слова вождя? Но это не важно, на самом деле ему ничего не предстоит.

— Ты зря пришел сюда, Покен, — сказал я, — я не буду ничего рассказывать. Я приду еще раз и вот тогда все расскажу, а пока я еще не готов. Извините. Спасибо за теплый Прием и за угощение, тебе, дядя, тебе, почтенный Дромадрон, и тебе, Олеся. Мне пора.

Дядя проводил меня до ворот, а Дромадрон прошел со мной чуть дальше, а когда я остановился и обернулся, он сделал движение, как будто хотел по-отечески положить мне руку на плечо, но передумал.

— Тебя что-то гнетет, Хэмфаст, — сказал он. — Поделись со мной, успокой душу.

Некоторое время я молчал, а потом заговорил.

— Представь себе, Дромадрон, — начал я, — что ты обнаружил убедительные доказательства того факта, что Красная книга не описывает реальные события, а выдумана от начала до конца.