Оглушительный рев, раздавшийся неожиданно, заставил ее вздрогнуть. Это начался обстрел реактивными ракетами «Фау-1». Американцы прижались друг к другу. Когда первый залп стих, Маренн подошла к одному из охранников, унтершарфюреру СС.

— Раненые есть? — спросила она, кивнув на американцев.

— Есть. Но они…

— Я знаю, что делаю, — оборвала его Маренн, и эсэсовец вытянулся.

Прямо напротив сидел молоденький лейтенант. От напряжения у него пересохли губы, и он все время облизывал их.

— Как вас зовут? — спросила Маренн у него по-английски.

— Лейтенант Лэрри, — ответил тот, попытавшись приподняться. — Лейтенант Вирджил Лэрри.

Восьмидесятивосьмимиллиметровая самоходная пушка остановилась и угрожающе развернула ствол, направив его прямо на пленных американцев, скрючившихся на снегу. Немецкий шарфюрер зло усмехнулся.

— Что вы встали? — крикнула Маренн. — Немедленно проезжайте. Нечего создавать трудности другим. Еще успеете насмотреться.

Очень кстати она сняла камуфляж, полевая шинель с погоном оберштурмбаннфюрера СС сделала свое дело. На лице шарфюрера мелькнуло удивление, но ее мундир и властный голос заставили его подчиниться. Он выругался, но приказал продолжать движение.

— Я врач, — Маренн снова повернулась к американскому лейтенанту. — У кого есть жалобы? Раненые? Я могу оказать помощь.

— Помощь им вряд ли понадобится, — услышала она позади веселый голос Пайпера. — Им теперь прямая дорога в Типперери, — добавил он по-английски. — Увидимся в Типперери, ребята! Как называется эта солдатская песенка, я ее специально разучивал.

— «Долог путь до Типперери», — подсказала Маренн. — Вы очень кстати, Иоахим.

Пайпер спрыгнул с брони «королевского тигра», на котором приехал. Увидев Маренн, улыбнулся.

— Что вы здесь делаете, фрау Ким? Где Скорцени?

— Он уехал к командиру батальона «Хергет».

— Понимаю, хотят занять высоты Мааса первыми, чтобы посмотреть на Антверпен. Держу пари, я буду там раньше их.

— Не сомневаюсь, вы же на колесах, — Маренн рассмеялась, — и на гусеницах, да еще с непробиваемой броней.

На фоне проходящих мимо эсэсовских танков Пайпер казался самим олицетворением мужественного и храброго немецкого воинства. Маренн знала его по Восточному фронту. Это был по-мужски красивый и умный двадцатидевятилетний офицер. Он прилично владел тремя иностранными языками, обладал завидным мужеством и, что она особенно ценила, — незаурядным чувством юмора.

На Восточном фронте о его смелости рассказывали легенды, он снискал репутацию командира, который хорошо знает, когда нужно выполнять приказ и когда его можно нарушить.

Среди подчиненных Пайпер прослыл истинно прусским служакой, который не искал наград ради наград, хотя за свои ратные дела получил Рыцарский крест — высший боевой орден Германии. И старался никогда не оставлять раненых товарищей на поле боя, что также вызывало у Маренн уважение.

— Вы хотите их подлатать? Зачем? — Пайпер пожал плечами. — Мы долго держать их здесь не будем, отдадим кому следует. А там, в лагере для военнопленных, с ними займутся.

— Я понимаю, но хотела бы оказать помощь тем, у кого тяжелые ранения, — возразила Маренн.

— Хорошо, — он снова улыбнулся. — Но тяжелых у них нет. Они же не оказали сопротивления. Просто бросили оружие, и все. Впрочем, если вы считаете нужным, фрау Ким, я не возражаю. По медицинским вопросам вы — главная. А нам надо вперед. Я думаю, в Антверпене мы будем через неделю.

Он снова вскочил на броню «тигра», выпустив клуб сизого дыма из выхлопной трубы, танк отъехал.

— Желаю удачи! — Маренн махнула рукой.

Маренн снова повернулась к американцам. И видом, и настроем они явно уступали немцам. Скорее всего, необстрелянные парни откуда-нибудь из Небраски, Омахи, Миссисипи. Конечно, они не выдержали натиска эсэсовской лейб-гвардии. Но сражение еще только начиналось, и Маренн помнила, что говорил ей Шелленберг в Берлине, — американская авиация не так долго будет прикована к земле, погода быстро может перемениться, горючего тоже — в обрез, снабжение тоже оставляет желать лучшего. Арденны — это захолустье Европы, сеть железных дорог здесь развита слабо. И уж конечно, главная проблема — местность. Густые леса и узкие средневековые улочки в населенных пунктах — как там лихо покатят семидесятитонные бронированные машины, пусть даже и на американском горючем. Так что — все еще впереди.

— Ранен мой товарищ, — услышала она голос американского лейтенанта, — он водитель. Ему попали в плечо. Может быть, у вас найдется, чем перевязать.

— Не только чем перевязать, но и все остальное тоже, — Маренн заставила себя отвлечься от размышлений. — Есть санитары? — громко крикнула она по-английски. — Будете помогать мне, чтобы я не тратила время на перевязки.

— Я санитар, — поднялся высокий американский парень, с немного раскосыми, по-индейски, глазами. — Рядовой Сэмюэль Добинс.

— Отлично, — кивнула Маренн. — Идите сюда. Будем работать вместе.

— Вы говорите совсем без акцента, — удивился он.

— Я долго жила в Чикаго, хотя сама из Вены, — ответила она.

— Я тоже из Чикаго, — радостно улыбнулся лейтенант Лэрри.

— Будем надеяться, что вы еще туда вернетесь, — кивнула Маренн. — А пока ведите вашего раненого товарища, у меня мало времени. Мои непосредственные обязанности никто не отменял. И меня ждут раненые немецкие солдаты.

Она осмотрела водителя, постепенно образовалась очередь — оправившись от страха, раненые американцы потянулись на импровизированный медицинский пункт. Вдруг неподалеку остановились два немецких бронетранспортера. Рядовой эсэсовец расстегнул кобуру, достал пистолет и спрыгнул на землю. Размахивая «люггером», он подошел к толпе пленных и выстрелил. Один из американцев упал. Еще выстрел — и еще один труп остался лежать на снегу. Среди пленных началось волнение. Послышалась автоматная очередь. Маренн вскочила.

— В чем дело? — сдернув перчатки, она оглянулась вокруг.

Три американца, напав на охранника, вырвали у него автомат и бросились к дороге.

— Куда? Куда? — Маренн крикнула в сердцах.

Танки неслись на предельной скорости — арьергард колонны Пайпера торопился догнать основные силы. Двое беглецов немедленно угодили под гусеницы. Третьего с башни пристрелил офицер. Ответ же на побег последовал немедленно. С обоих остановившихся бронетранспортеров застрочили в унисон тяжелые пулеметы — воздух наполнился гулким и частым треском. Американцы посыпались в снег, скошенные смертельным огнем, как кукурузные початки, срезанные комбайном.

— Ложитесь! Ложитесь! — напрягая голос, Маренн приказала тем из пленных, кто находился рядом. И сама упала на снег.

Она понимала, сделать ничего нельзя. Ярость прорвалась. И несмотря на ее погон, на ее звание, на то, что она немка и офицер СС, ее скосят так же, как большинство американцев, не разбирая. Просто не заметят, кто она такая. Надо переждать. Кто-то вдалеке крикнул: