– Зори, я хочу тебя попросить: если этот юноша еще раз к тебе пристанет, скажи, пожалуйста, мне. И незамедлительно.

Он конечно же может ждать от меня чего угодно, но не думаю, что в ближайшем обозримом будущем я смогу ему что-нибудь доверить.

Может, даже не смогу никогда.

5

Больше мы с отцом не сказали друг другу ничего. Он извинился перед мамой, что устроил на работе сцену, затем забежал на секунду в свой кабинет и опять выскочил за дверь. Словно ничего такого не произошло. Потом, так и не вернувшись через пару часов, позвонил и сказал садиться обедать без него. Сослался на то, что играет в ракетбол с пациентом. Только вот я совсем не уверена, что в настоящий момент он занят именно этим.

Возможно, я вообще больше не буду ему верить, что бы он ни говорил.

Мама закрыла клинику на обед, мы отправились в ее любимый вегетарианский ресторан, поклевали немного мексиканских пирожков тако с овощами прямо с фермы и мимо торговых заведений на Мишн-стрит пошли обратно домой.

Если не считать еды и кофе, в этой пешеходной зоне, обсаженной сикоморами, больше нет ничего, в чем действительно нуждается человек, зато есть все, чего ему хочется. Среди горстки национальных сетевых магазинов втиснуты специализированные торговые точки по продаже шведских зубных щеток, саке домашнего приготовления, экзотических кукол ручной работы и игрушек из деревянного вторсырья. А вдоль тротуаров перед этими лавчонками на скамейках сидят мамаши вперемежку с татуированными уличными панками, слушая студенческий джаз-банд, который играет перед кафешкой «Джиттербаг», и бросают денежку.

– В ресторане ты произнесла всего пару слов, – говорит мама, сжимая в руке белый пластиковый пакет с недоеденными блюдами из ресторана. – Я понимаю, сегодня там было шумно и многолюдно, однако обычно ты выдаешь как минимум одну шутку по поводу вегетарианцев.

Это не составляет никакого труда. Пирожки тако должны быть с мясом. Сие заведение прет против природы. Половина тех, кто в нем питается, испытывает в организме острый недостаток железа.

– Просто у меня из головы не выходит турпоход, – вру я.

– Турпоход… а может, все же отец, выставивший себя перед Ленноном идиотом?

– Пожалуй, и то и другое, – соглашаюсь я и украдкой бросаю на нее взгляд, – у Бриллиантового Дэна слегка поехала крыша.

– Время от времени Бриллиантовый Дэн слишком уж поддается эмоциям, – глубоко вздыхает она, одергивая диагональный шов на своей рабочей блузке, – мне никогда не нравилось его отношение к Леннону. Если бы Макензи вели себя так с тобой…

– Но они ведь не ведут.

Мама согласно кивает:

– Знаю. Это не ахти какое оправдание, но отец сейчас действительно очень переживает по поводу бизнеса. От него ушло столько пациентов, раньше приходивших на массаж. На деле мы несем немалые убытки, и я не знаю, как остановить эту течь, пока дела опять не пойдут в гору.

Я на минуту задумываюсь и отвечаю:

– Можно позвонить дедушке Сэму. Он одолжит денег.

Дедушка Сэм – отец моей мамы. Самый классный человек на всем белом свете. Ее родители приехали в США, когда она была еще маленькой, у них есть собственная судоходная компания «Мун Импортс энд Экспортс» – по-корейски их фамилия звучит Мун, что в переводе означает «луна», – поставляющая из Южной Кореи продукцию машиностроения. Их нельзя назвать такими уж богатыми, но Муны все делают правильно. Именно дедушка Сэм купил мне Нэнси Грейс Роман и прочее оборудование для занятий астрономией. Я каждый месяц посылаю ему свои лучшие фотографии созвездий, получая в качестве ответа многократные, восторженные эмодзи. Раньше это были исключительно смайлики, однако теперь он дополнил их звездочками и поднятыми вверх большими пальцами.

– Нет, мы больше не будем просить деньги у моих родителей, – решительно говорит мама, – они и так уже достаточно сделали.

Мы немного идем молча, потом я обдумываю сказанные ею когда-то слова.

– Почему от тебя не уходят клиенты, которых ты лечишь иглоукалыванием?

– В каком смысле?

– Если секс-шоп Макензи отпугивает клиентов Дэна, раньше приезжавших к нему на массаж, то почему большинству твоих пациентов на него наплевать?

– Кто его знает, – пожимает плечами мама. – Может, мануальных терапевтов в Мелита Хиллз больше, чем специалистов по акупунктуре. Я ведь товар редкий.

– Может, Дэну тоже стоило бы заняться акупунктурой?

– Поверь мне на слово, мы с отцом рассмотрели дюжину вариантов и в мельчайших подробностях проанализировали наши дела за последние несколько месяцев.

Когда мы доходим до конца квартала, к нам бросается какая-то увешанная бижутерией женщина, рассказать о благах психонейроиммунологии, а мужчина в поношенном костюме на противоположной стороне тротуара норовит всучить брошюрку о спасении души. Я отмахиваюсь от них, а когда мы переходим улицу, спрашиваю:

– Ты счастлива с папой?

Мама поворачивает ко мне голову;

– А почему ты спрашиваешь?

– Не знаю, – отвечаю я, уже жалея, что вообще затеяла этот разговор.

– Конечно же счастлива, – уверяет меня она.

Даже не знаю, что об этом думать. Как она может быть счастлива, если отец заводит с другими женщинами шашни по всему миру? Неужели она даже не догадывается, что в их отношениях что-то не так? Лично я точно знала бы, что дело швах, если бы спутник жизни мне изменял. По крайней мере, очень на это надеюсь. Мой единственный опыт в плане отношений с мужчиной – это Андре Смит. Мы с ним стали встречаться после вечера выпускников, но в тот самый момент, когда я собиралась во второй раз пойти к нему на свидание, его мама получила работу в Чикаго, и им вскоре пришлось переехать. В третий раз мы с ним увиделись на его прощальной вечеринке, и поскольку встретиться нам больше было не дано, расставание нас… несколько увлекло. Мы сделали далеко не лучший в жизни выбор. Кроме трех тестов на беременность после его отъезда, чтобы трижды быть уверенной, и признания маме в содеянном, чтобы получить мудрый совет в плане здоровья и увериться в четвертый раз, этот опыт в целом принес одни лишь разочарования. По крайней мере, мне. Андре еще несколько недель переписывался со мной по электронной почте, стараясь продолжать наши отношения, до тех пор, пока у меня не осталось другого выбора, кроме как пометить его адрес как спам.

Вот что случается, если не придерживаться плана. Полная и всеобъемлющая катастрофа. Больше никогда так делать не буду.

Мама гладит меня по голове:

– С финансовыми проблемами сталкивается любая семья. Но мы справимся. Тяжелые времена, как правило, длятся недолго. Надо лишь дождаться их окончания.

Однако она не знает, насколько в действительности все плохо. Меня беспокоит не только необузданная папина вспышка гнева нынешним утром, но и тот факт, что тайна его похождений на стороне известна не только мне. О ней знают Макензи. Знает Леннон. Сколько времени пройдет до того момента, пока кто-нибудь не проболтается и мама обо всем не узнает?