цветов и проследил, как она выдыхает очередное облако дыма, тут же смешавшегося с остальными облаками. Необычная цветастая одежда, собранная точно бы из огромных кусков ткани, накинутых между собой кое-как и подвязанных на поясе золотым шнуром, вводила в некоторый ступор. Еще ни у кого из путешественников я подобного не видел. Рыжие мелкие кудри из аккуратной прически переросли в настоящий плащ из волос, закрывавший спину Иранон и оголенное плечо. На шее и на руках висело множество браслетов и кулонов различной формы и толщины, так, словно она ограбила кочевников и надела все украшения с их рынка. Я хотел бы сказать, что, несмотря на столь странные детали, на девушке они смотрелись очень даже гармонично, но не был уверен в том, что меня не подводит собственное сознание. Самым отличительным элементом внешнего вида были не украшения, прическа или тряпки, а длинные кристаллические рога, дополненные золотыми цепочками словно тонкой паутиной. Заглядевшись на них, я с удивлением обнаружил, как внутри этих блестящих неровных камней у основания движется прозрачная жидкость с вкраплениями мелких сияющих частиц, а конец некоторых цепей вел к удлиненным, острым ушам с золотой каффой. Все вместе это выглядело как странная и безумная корона.

— Давид?

Спохватившись, я перевел взгляд на темно-зеленые глаза в обрамлении пушистых рыжих ресниц.

— Есть ли какие-то ограничения?

— Только по времени, и я советую использовать его разумно, я не смогу постоянно приводить тебя сюда.

— Хорошо, тогда…

Собравшись с духом, я постарался обдумать свое желание и понять, насколько сильно я наврежу себе подобным сном, но ничего иного в мою голову не приходило. Мне хотелось их увидеть так сильно, что любая возможность представлялась абсолютным благом, и плевать на все, даже если, проснувшись, я захочу утопиться в море.

— Я хочу увидеть Дарию и Марка.

Иранон вновь затянулась из знакомой мне трубки и, выдохнув, качнула головой в сторону. Золото на рогах и едва заметные колокольчики послушно звякнули при этом жесте, словно поддакивая своей хозяйке.

— Иди, они ждут.

Ощутив, как при этих словах мое дыхание перехватило, я неловко встал и заметил, как за спиной Иранон туман сгустился, приняв облик двери моего дома. За время, проведенное в Беллаторе, я почти выучил все царапины и зазубрины на древесине, а момент, когда я увидел эту дверь впервые, еще будучи в ошейнике и с Арашем под руку, я, кажется, высек в своем сознании как своеобразный памятник. Обелиск, обозначающий начало моей жизни.

Неуверенно прикоснувшись к ручке, я дернул дверь, ступая за порог, и неожиданно обнаружил себя в гостиной. Закатное солнце в разгар лета заглядывало через открытые окна, щебет птиц доносился с внутреннего двора, где у нас в эту пору уже должны были собирать шелковицу. Теплый, нагретый воздух заполнил собой все пространство, подстегивая мои старые воспоминания и едва уловимый аромат пряностей. Среди этого великолепия перед собой я увидел то самое главное, ради чего вообще пришел в этот сон. Марк сидел на полу спиной ко мне и, выпуская колечки дыма, собирал мозаику на полу, лениво перекладывая детали в только ему ведомом порядке.

— Не поможешь мне? Я, кажется, забыл, что хотел изобразить.

— К-конечно.

Голос предательски дрогнул, и, порывисто вздохнув, я постарался сохранить хотя бы внешнее спокойствие, подходя к своему хозяину.

— Кажется, здесь что-то должно быть.

Присев рядом с Марком, я взглянул на разрисованные хной сильные плечи и косы, собранные в пучок на макушке. Как всегда, одетый лишь в шаровары с сложной вышивкой на штанинах, он одним своим видом заставлял меня робеть и, несмотря на довольно ленивый образ жизни, всегда поддерживал такую форму, чтобы он сам годился в модели своих картин, вызывавших неприличное возбуждение у ценителей искусства.

Мужчина в свойственной ему задумчивости повертел в пальцах одну из мелких плиточек, хаотично разбросанных вокруг, и, опершись на руки, откинулся назад, разминая затекшую спину.

— Ну что ты молчишь?

— Прости, я просто засмотрелся на тебя.

— М-м… красивый?

— Очень.

— Мне тоже нравится.

Я невольно улыбнулся и, придвинувшись ближе, положил голову на его плечо, наконец-то обратив внимание на мозаику. Чужая ладонь бережно погладила меня по волосам, мягко очертив кончиками пальцев линию скул и подбородка. Ощущая такое родное, такое настоящее присутствие, я тратил все силы, чтобы просто сдержать слезы, пока Марк привычно обнимает меня за плечи.

— Давид?

— Да?

— Ты смог меня похоронить?

Соленые капли побежали по щекам, а я едва не задохнулся от боли, разом ударившей по моим чувствам. Задрожав, я не смел издать ни звука, хотя хотелось кричать, начать оправдываться и более того, умолять простить меня за мою глупость. Инстинктивно сжавшись, я не мог даже просто взглянуть в лицо своего хозяина, настолько мучительно и стыдно я себя чувствовал.

— Тише-тише…

Марк обнял меня крепче, притянув к себе и посадив на колено. Его поцелуи расцветили мое лицо, тщетно стараясь собрать все слезы, теплая ладонь держала за подбородок, и я невольно ластился к ней.

— Марк…

— Я все понимаю, я просто надеялся, что Беллатор выстоял, что главы смогли справиться с ними. Прошу тебя, не плачь, мое сердце вместе с твоим разрывается от боли.

— Но как?

Рядом с нами послышался новый голос. Девушка села на второе колено Марка и обняла нас обоих.

— Мы все созданы из плоти Мундуса, и он помнит каждого, кто жил когда-то на его земле. Наши души перерождаются, но эта память остается его частью. Так, сотканные из сновидений мы можем тебя навестить, позволив божеству припомнить, кем мы были.

— Дария…

Я обхватил рукой талию девушки и зарылся носом в волосы, прижимая ее к себе.

— Я не успел тебе помочь.

— Оставь, это уже неважно, мы получили жизнь в новом месте, и если очень сильно повезет, то встретимся вновь, а если нет, то ты можешь попросить Иранон, чтобы позвала нас.

— Я смогу увидеть вас вновь?

— Конечно, в этом и заключается суть снов, только не думай, что сможешь видеть нас каждую ночь. Если начнешь злоупотреблять подобным, мы перестанем приходить.